Юрий Емельянов - Хрущев. От пастуха до секретаря ЦК

О том, что 1 марта 1953 года Сталин собирался объявить о чем-то, что касалось не только его коллег по руководству страны, но и членов его семьи, свидетельствует то обстоятельство, что на обед в воскресный день, он решил пригласить не только обычных гостей – Маленкова,

Берию, Булганина и Хрущева, но также свою дочь Светлану и сына Василия. (Не исключено, что были приглашены и другие советские руководители, помимо упомянутых выше.) Судя по воспоминаниям Светланы до этого она была последний раз у отца лишь по случаю его дня рождения и на Новый год. 1 марта был обычным воскресным днем и, казалось бы не было особой причины для приглашения детей Сталина на встречу с его коллегами по работе. Весь 1 марта сын и дочь звонили на дачу, ожидая подтверждения приглашения на званный обед, но им всякий раз отвечали, что Сталин еще не выходил из своего кабинета, где лег спать.

Накануне Сталин пробыл в обществе Маленкова, Берии, Булганина, Хрущева. Сначала они посмотрели кинофильм в Кремле, а затем поехали на сталинскую дачу. Хрущев вспоминал: "Ужин затянулся… Мы кончили его, наверное, в пять или шесть утра. Обычное время, когда кончались его "обеды". Сталин был навеселе, в очень хорошем расположении духа… Когда мы выходили в вестибюль, Сталин, как обычно, пошел проводить нас. Он много шутил, замахнулся, вроде бы пальцем, и ткнул меня в живот, называя Микитой. Когда он бывал в хорошем расположении духа, то всегда называл меня по-украински Микитой".

На другой день Хрущев, как и дети Сталина, ждал приглашения на обед. Однако день закончился, а приглашение так и не поступило. По словам Хрущева, "уже было поздно, я разделся, лег в постель. Вдруг звонит мне Маленков: "Сейчас позвонили от Сталина ребята (он назвал фамилии), чекисты, и они тревожно сообщили, что будто бы что-то произошло со Сталиным. Надо будет срочно выехать туда. Я звоню тебе и известил Берию и Булганина. Отправляйся прямо туда". Я сейчас же вызвал машину. Она была у меня на даче. Быстро оделся, приехал, все это заняло минут 15. Мы условились, что войдем не к Сталину, а к дежурным. Зашли туда, спросили: "В чем дело?"

Из воспоминаний охранников следует, что весь день Сталин не покидал своего кабинета, где и провел ночь. Однако половина седьмого вечера 1 марта, когда стало темнеть, в кабинете зажегся свет, и охранники успокоились. Но шел час за другим, а Сталин оставался в своей комнате, что было необычно. Наконец, около половины одиннадцатого вечера, когда один из охранников решился войти в кабинет, он обнаружил Сталина на полу. Он не мог ни двигаться, ни говорить. Охранники перенесли Сталина на кровать, но вместо того, чтобы вызвать врача, стали звонить своему начальству. После ареста давнего руководителя охраны Власика, за безопасность Сталина отвечал лично министр государственной безопасности Игнатьев. Охранники были уверены, что после их звонка к Сталину приедут врачи, но вместо них прибыли Маленков, Берия, Булганин и Хрущев. Очевидно, что Игнатьев не решился вызывать врачей без предварительного согласия на это четырех членов Президиума ЦК.

По воспоминаниям охранников, Берия, осмотрев Сталина, стал уверять, что те зря волнуются по поводу его состояния. Он уверял, что Сталин спит. Почему Берия решил так и почему остальные члены Президиума ЦК сочли диагноз Берии верным? Подобным образом могли бы думать люди, случайно натолкнувшиеся во время прогулки на валявшегося на дороге человека. Однако лишь невежественные и бессердечные люди не стали бы звонить в "скорую помощь", если есть хотя бы малейшее свидетельство того, что человек нездоров. Известно, что члены Президиума покинули Сталина почти сутки назад, когда он собирался лечь спать. Они могли догадаться, что сон, длившийся сутки, не мог быть нормальным. Они знали, что охранники нашли Сталина на полу. Со слов охранника они узнали, что Сталин не мог говорить, а лишь издавал бессвязные звуки. Они помнили о том, что у Сталина уже были инсульты. Поэтому было очевидно, что приказ, отданный Берией, Хрущевым, Маленковым и Булганиным не вызывать врачей, был равносилен преступному неоказанию медицинской помощи тяжело больному человеку.

В то же время мотивы для решения не вызывать врачей могли быть различными для каждого из этой четверки. Не исключено, что Берия узнал, что в конце февраля Сталин обвинил его заочно в поддержке Абакумова. Берия мог узнать и о заявлении Рухадзе, которое в условиях продолжавшейся антисионистской кампании, могло нанести удар по нему. Хотя вряд ли речь шла бы о немедленном падении Берии, он мог понимать, что недавно обретенное им положение третьего человека в советской иерархии (после Сталина и Маленкова) может пошатнуться, а его различные противники могут представить Сталину различные компрометирующие материалы, чтобы добить его.

Возможно, что Маленков также испытывал неуверенность в своем будущем. Как и Судоплатов в это время, Маленков мог осознать, что кампания вокруг сионистского заговора вот-вот захлебнется, и он станет "козлом отпущения" за ее провал. Маленков уже один раз пережил опалу после "дела Шахурина" и боялся, как бы он снова не попал в немилость. Маленков мог видеть, что Сталин уже однажды предпочел ему

Вознесенского и Кузнецова, которые первоначально занимали более скромное положение, чем Маленков. Лишь "ленинградское дело", сфабрикованное с помощью Маленкова и Берии, устранило этих сильных руководителей. В то же время после ХIХ съезда и октябрьского пленума ЦК КПСС Маленков занимал положение второго человека в партии и в случае смерти Сталина он почти автоматически мог занять пост руководителя партии и правительства. Назначение же Пономаренко Председателем Совета Министров СССР, а возможно и назначение нового руководителя секретариата ЦК, о чем могло быть объявлено на обеде у Сталина 1 марта, положило бы конец высокому положению Маленкова. Напротив, смерть Сталина оставила бы Маленкова его наиболее вероятным преемником.

Усилия Сталина по выдвижению новых людей в руководство могли пугать также Булганина и Хрущева. Хрущева могло раздражать выдвижение кандидатуры Пономаренко на пост Председателя Совета Министров, так как со времен конфликта с этим руководителем Белоруссии, Хрущев видел в нем опасного конкурента. Как и Маленков, Хрущев и его ставленники в МГБ были причастны к раздуванию версии о "сионистском заговоре". В то же время смерть Сталина могла оставить Хрущева и Булганина на милость тех, кто занял бы первые места в новом руководстве, то есть Маленкова и Берии. А у Хрущева и Булганина не было уверенности в том, что эти люди сохранят их у власти. По этой причине они вряд ли были заинтересованы в смерти Сталина и поэтому могли желать вызова врачей. Однако, побывав на даче, они могли осознать, что Сталин находится при смерти. В случае же его смерти глава нового правительства, а им скорее всего стал бы Маленков, и его наиболее близкий союзник Берия могли бы отомстить Хрущеву и Булганину за их попытки восстановить здоровье Сталина и таким образом сорвать их планы. Именно поэтому они покорно поддержали Берию, который решительно выступил против вызова врачей.