Игорь Иванов - Русское подполье. Пути и судьбы социал-христианского движения.

Игорь Огурцов: «Обвинение в измене Родине я с презрением отвергаю... Мы мечтали о будущем России на путях, отличных от коммунизма. Для нас дорого понятие Родины... Я знаю, что ни Вагин, ни Аверичкин не согласны в душе с этим обвинением - просто они не выдержали непрерывного полугодового допроса...»

Государственный обвинитель С.Е. Соловьёв (с пафосом): «Родина - это общественный строй и политический режим!»

В своём «последнем слове» Михаил Садо обрисовал безрадостную картину положения народа в Советском Союзе, рассказал о том, что привело его на путь борьбы против коммунистической системы.

«Осенью 1954 года я был призван в армию и попал в парашютно-десантные войска, - говорил Садо. - Во время учений, которые проходили в Ярославской и Костромской областях, часто бывал в деревнях и всегда поражался безысходной бедностью, нищетой их. Церкви, часовни, монастыри были в запустении, разваливались. Во многих церквах размещались склады горючего, различные кладовые, мастерские. У меня это выливалось в нестерпимую боль за поругание русской культуры...» 73 73 73. Всероссийский Социал-Христианский Союз Освобождения Народа. Программа, суд, в тюрьмах и лагерях, С. 173.

Садо говорил о том, как эмоционально восприняло студенчество разоблачение культа личности Сталина, как молодёжь была захвачена раскрывшейся перед ней народной трагедией, как в народе зрело требование наказать виновников репрессий, но очень скоро все убедились, что это ещё не конец трагедии, так как вслед за культом Сталина начинался культ Хрущёва:

«Рабство, авантюризм, бесхозяйственность, несправедливость так и кричали на каждом углу...

Хищения, взяточничество приняли колоссальные размеры. В реках гибла рыба, лесах - зверьё, сельское хозяйство являло картину полнейшего разгрома. Колхозники зарабатывали в месяц по 25-30 рублей, а труд их был ужасающим. Я сам видел, как эти бедные люди с утра до ночи ползали на четвереньках под дождём, убирая картофель. И тем не менее картофельные поля часто оставались неубранными. А в это время Хрущёв со своей семьёй разъезжал по миру, произносил идиотские речи, которых не мог не стыдиться ни один уважающий себя русский. Недовольство росло. Произошло повышение цен на мясо и молочные продукты, пшеница стала покупаться за рубежом. Это Россией-то! Последовали авантюры с денежной реформой, государственными займами.

В стране создавалась напряжённая обстановка, приведшая к массовым выступлениям против советской власти в Новочеркасске, Караганде, Тбилиси, Краснодаре и других местах.

Я был уверен, что мы стояли тогда накануне внутренней катастрофы, которая могла разразиться стихийно в любой момент и бросить страну во внутренний хаос.

Скажите, граждане судьи! Что в этой ситуации должен был делать сын своего отечества? Россия - моё отечество. Моя мать. Могли я спокойно смотреть, как гибнет моя мать?» 74 74 74. Там же, С. 175.

Выступление Игоря Огурцова было короче, но и гораздо жёстче. В «последнем слове» основатель Социал-Христианского Союза вынес свой приговор коммунизму: «Мы сделали всё, что смогли... И всё-таки наше поколение покончит с этой тоталитарной системой!»

Вольно или невольно, но эти слова прозвучали как антитеза лозунгу, провозглашенного Никитой Хрущёвым: «Нынешнее поколение будет жить при коммунизме!» Да, Андропов не зря так заботился об изоляции лидера и руководящего звена ВСХСОН от других членов организации...

Под занавес процесса экзекуторы ещё раз попытались принудить руководителей Социал-Христианского Союза к отречению от христианской веры. В самый критический момент, накануне вынесения приговора, прокурор г. Ленинграда Соловьёв поочерёдно задал им всем вопрос: «Верите ли вы в Бога?» Но только один из четверых, Борис Аверичкин, назвал себя неверующим (как уже говорилось, подпольщики не предъявляли требования ко всем участникам организации быть верующими).

Впоследствии для дискредитации ВСХСОН советские спецслужбы через свою агентуру будут распространять в зарубежной и эмигрантской печати слухи о якобы «безрелигиозности» социал-христиан. Но правда заключалась в том, что верующие члены организации не отреклись от Христа и под угрозой самого страшного приговора...

Расстрелять Игоря Огурцова и троих его ближайших соратников коммунистическое руководство не решилось. Возможно, немалую роль в этом сыграло то обстоятельство, что следствие и процесс над ВСХСОН проходили в самую годовщину 50-летия «Великого Октября». Расстрел группы молодых русских патриотов под занавес «всенародных празднований» мог бы стать слишком зловещим для КПСС символом. Подводить такую бесславную черту под итогом своей пятидесятилетней диктатуры и превращать социал-христиан в национальных героев и мучеников коммунистическая верхушка поостереглась. Впрочем, физическая расправа над лидерами подпольщиков могла быть лишь вопросом времени...

Всех четверых членов «штаба ВСХСОН» приговорили к длительным срокам заключения. Бориса Аверичкина и Евгения Вагина - к восьми годам с содержанием в исправительно-трудовом лагере строгого режима. Михаила Садо - к тринадцати с отбыванием первых трёх лет в тюрьме, а остального срока в колонии.

Самый тяжёлый приговор был вынесен Игорю Огурцову: семь лет тюрьмы, восемь лет лагеря строгого режима и пять лет ссылки. Итого двадцать лет лишения свободы! На деле же кара окажется ещё более суровой: в 1979 году за организацию забастовки заключённых она будет ужесточена - 10 лет тюрьмы, 5 лет лагеря строгого режима и 5 лет ссылки (тюремное заключение - более тяжёлое наказание, чем заключение в лагере). В реалиях коммунистических застенков это означало почти верную смерть - мучительную смерть в рассрочку...

* * *

Через несколько месяцев после расправы над «штабом» ВСХСОН, в марте-апреле 1968-го, в Ленинграде состоялся ещё один процесс по делу социал-христиан - на этот раз вершилась расправа над семнадцатью «рядовыми» членами организации:

1) Юрием Барановым,

2) Леонидом Бородиным,

3) Георгием Бочеваровым,

4) Юрием Бузиным,

3) Владимиром Веретёновым,

6) Ольгертом Забаком,

7) Николаем Ивановым,

8) Анатолием Ивлевым,

9) Владимиром Ивойловым,

10) Михаилом Коносовым,

11) Станиславом Константиновым,

12) Александром Миклашевичем,

13) Валерием Нагорным,

14) Вячеславом Платоновым,

15) Анатолием Сударевым,

16) Сергеем Устиновичем,

17) Олегом Шуваловым.

Процесс проходил в том же здании Ленинградского городского суда, на втором этаже, в усиленно охраняемом зале № 48. Формально этот второй процесс был «открытым», но в действительности в зале вновь присутствовала только строго отобранная «публика» (в основном, чины госбезопасности), и даже адвокаты допускались на заседание только по специальным пропускам КГБ 24 24 24. Ивойлов В. «По белым кудрям дня...» С. 159. . Были приняты и другие «меры безопасности», прямо противоречащие существовавшим в то время нормам законодательства и судопроизводства. Так, например, большинство свидетелей удалялись из зала сразу после дачи ими показаний, хотя, они имели право находиться там до конца процесса. А в списке дел, назначенных к слушанию и рассматриваемых, на доске объявлений Ленгорсуда дело ВСХСОН вообще не значилось, будто бы никакого процесса и не происходило...