Игорь Иванов - Русское подполье. Пути и судьбы социал-христианского движения.

Это был гражданский подвиг, вероятно, и до сего дня должным образом не осознанный ни современниками, ни историками, ведь отказываясь от предложенного чекистами «помилования», бесправный, тяжело больной пленник обрекал себя ещё как минимум на шесть лет лишений и истязаний, а возможно, и на мучительную смерть...

* * *

Стояла осень 1980 года. Уже отгремели XXII Олимпийские игры в Москве, постепенно стихали страсти околоолимпийского скандала. В бойкоте московской Олимпиады приняли участие 64 страны, так и не приславшие в Советский Союз свои спортивные делегации - серьёзный провал КПСС на международной арене.

Французские спортсмены хотя и приехали в Москву, но своё отношение к коммунистическому режиму выразили: на церемониях открытия и закрытия Игр Франция выступала не под национальным, а под олимпийским флагом; при вручении французским атлетам медалей вместо «Марсельезы» звучала мелодия «Детей удачи» - олимпийского гимна. Таким же образом поступили многие страны, что было весьма неприятным обстоятельством для Брежнева и высшего руководства партии, лично открывавших Олимпийские игры...

Шли месяцы. А вопрос об освобождении И.В. Огурцова оставался нерешённым. Андропов тянул время...

В КГБ ни на минуту не сомневались, что, выйдя на свободу, лидер социал-христиан не преминёт вернуться к «активной антисоветской деятельности» и сможет доставить немало неприятностей коммунистическому руководству. Поэтому ленинградские чекисты, выполняя указания своего шефа, неустанно придумывали и отрабатывали всё новые и новые приёмы для идейной нейтрализации и дискредитации Игоря Огурцова.

В самом конце 1980 года в КГБ возникает план проведения публичного интервью с И.В. Огурцовым. Чекисты намеривались организовать встречу узника с представителями французской и советской сторон с целью обсуждения вопроса о предоставлении ему политического убежища или гражданства Франции. Предполагалось, что сразу после проведения этой встречи и достижения договорённости, Игорь Огурцов должен будет дать интервью, ответив перед кинокамерой на заранее заготовленные вопросы.

Гэбисты дали понять пленнику, что его дальнейшая судьба будет зависеть от «правильности» ответов на эти вопросы - приём уже отработанный советскими спецслужбами для дискредитации широко известных в СССР и на Западе диссидентов. Если пленник «ломался» и перед телекамерой либо письменно отказывался от дальнейшей борьбы против системы (а ещё лучше - раскаивался в «ошибках»), его выпускали на свободу. «Покаянные» интервью бывших диссидентов затем на всю страну показывали по телевидению или публиковали в прессе, а прилюдно «разоружившиеся» противники были уже не опасны.

Не далее как в том же 1980 году, во время Московской Олимпиады, КГБ организовал громкое «покаянное» выступление по центральному телевидению известного диссидента, священника Дмитрия Дудко, публично отрекшегося от своих антисоветских взглядов. Это скандальное отречение стало большим успехом андроповского ведомства и тяжёлым ударом по православному крылу диссидентского движения.

Зная непреклонность Игоря Огурцова, КГБ, конечно, не рассчитывал на подобный успех, но определёнными гарантиями на будущее всё же пытался заручиться. Перед проведением встречи с представителями Франции, во избежание неприятных для себя сюрпризов, чекисты предложили И.В. Огурцову предварительно ответить на подготовленные ими вопросы.

Машинописный текст тюремного интервью Игоря Огурцова сохранился в подлиннике (за исключением изъятых и ненапечатанных чекистами ответов - вероятно, особенно непонравившихся хозяевам Большого дома). Читая этот документ, датированный 6 января 1981 года, даже сегодня нельзя не почувствовать, какая ожесточённая психологическая борьба велась в тот момент между политическим узником и его мучителями. При этом нужно учитывать, что приводимый ниже текст - отнюдь не запись свободной светской беседы, а подлинное интервью с петлёй на шее, взятое тюремщиками в камере у человека, жестоко истязаемого ими полтора десятка лет.

Вопрос:Был ли состав преступления в Ваших действиях как руководителя ВСХСОН?

И.В. Огурцов:ВСХСОН был основан как нелегальная политическая организация в целях борьбы за радикальное общественное переустройство в СССР.

В соответствии с действующим в СССР законодательством члены подобных организаций подлежат уголовному преследованию.

Вопрос:Что Вы можете сказать о ВСХСОН как её [так в тексте - И.И.] бывший руководитель?

И.В. Огурцов:Как бы ни судить о ВСХСОН, подходя к его оценке с различных точек зрения, мне хорошо известно одно, что все или, по крайней мере, большинство его членов были одушевлены патриотическим чувством, так как они его понимали.

По программной направленности ВСХСОН с самого начала осознавал себя близким к другим социал-христианским партиям мира, в основе которых лежит социальное учение церкви.

К 1967 году, т.е. к моменту ареста большинства его членов, организация находилась на стадии выработки идеологических основ христианского движения и на переходе от кружков к политической организации.

Активной и широкой деятельности к этому времени ВСХСОН ещё не проводил. Согласно уставу, союз должен был строиться как военизированная организация, готовая ко всем формам открытой вооруженной борьбы и развёртыванию партизанского движения.

Такое построение вытекало из положения программы 1964 года, которое ориентировало на создание подпольной армии и свержение существующего строя путём всеобщего вооружённого восстания.

К этому теоретическому положению нас подталкивало осознание невозможности легального существования для оппозиции, но главным образом - недооценка иных методов, которые могут быть присущи христианскому социальному движению, а с другой стороны, наоборот, переоценка масштабов возможного [со стороны режима - И.И.] массового террора, которого в то время уже не было.

Эта переоценка была вызвана представлением, что массовые незаконные репрессии 30-40 гг. могут повториться.

Сегодня виднее, что военизированное построение оппозиционных организаций и ориентация их на вооружённую партизанскую войну не соответствовала и не соответствует современному положению.

Настоящую оценку нельзя рассматривать однако, как какое-либо, изменение моих убеждений и позиции принципиального противника марксистского учения, основанного на нём социально-экономического строя и закономерно вытекающей из этого последнего политической системы.

15-летний срок моего заключения в тюрьмах и лагерях можно понять, только учитывая это обстоятельство.