Павел Кочемаров - Энергетика истории. Этнополитическое исследование. Теория этногенеза

Одним из центральных является марксистско-ленинское толкование, суть которого в том, что империализм – определённая (высшая) стадия развития капитализма и может быть объяснён чисто экономическими причинами (капиталистам нужны колонии в качестве рынков сбыта, источников сырья и сфер приложения капитала). Противники марксистов опровергали их выводы, акцентируя внимание на причинах политических, культурных, идеологических, психологических и т. д. В пылу полемики они стали закрывать глаза на совсем уж очевидные вещи, отрицая в империализме какие бы то ни было экономические выгоды.

Что здесь можно сказать? В одних случаях колонии действительно приносили метрополии существенные экономические выгоды. Неоспорима важность для Британии обладания Индией, которая была крупнейшим рынком сбыта её текстильной продукции. Весьма важна была Южная Африка, как источник разнообразного минерального сырья. В качестве же сферы приложения капиталов колонии всегда занимали второстепенное место; европейский капитал направлялся либо в развитые страны, либо в переселенческие колонии – Северную Америку, Австралию, которые скоро добились формальной или фактической самостоятельности. С другой стороны, некоторые захваченные европейскими странами колонии были явно «нерентабельны» с экономической точки зрения. Всё, что могли предложить многие страны Тропической Африки, – это некоторые экзотические товары, не имевшие хоть сколько-нибудь заметного значения для хозяйства метрополии. Вывоз этих продуктов можно было наладить и без установления политического контроля, как доказывали тогда же либералы. Рынок сбыта европейских товаров в таких колониях был практически нулевой. В пустынных степях Сомали взять вообще было нечего; а из глубинных районов Сахары можно было вывезти лишь несколько мешков фиников да некоторое количество верблюжьей шерсти. Это нимало не окупало содержания колониальной администрации, военных гарнизонов и кораблей. И если европейцы всё-таки шли на расходы, то побуждения, толкавшие их, были явно не экономического плана.

Некоторые считают, что захват колоний был вызван соображениями стратегического характера. Такое также имело место. Но стратегическую ценность отдалённые территории представляют только для крупных морских держав – Великобритании, США. Для стран же, не обладающих сильным военным флотом, колонии не только не имеют стратегической ценности, но, даже напротив, в случае конфликта они становятся уязвимым местом метрополии. Во время войны колонии нужно защищать, для чего необходимо контролировать коммуникации, связывающие их с метрополией, а средствами для решения данной задачи обладают только упомянутые морские державы. Судьба германских колоний в Первую мировую войну, итальянских – во Вторую мировую – достаточная иллюстрация.

В качестве курьёза можно привести мнение Шумпетера, который считал империализм сохранившимся в буржуазном обществе проявлением воинственного докапиталистического духа. Трудно отыскать утверждение, более противоречащее фактам. В эпоху «докапиталистического» духа достижения европейцев в этом плане были более чем скромны. Расцвет же империализма приходится как раз на капиталистическое время.

Есть ещё немало объяснений из разряда тех, что ничего не объясняют. Типичный образчик таковых представляет вывод американского историка Шлезингера: «Главным источником империализма является неравенство сил… Империализм проявляется тогда, когда на пути (?) у сильного государства оказывается слабое государство, плохо защищённая граница или вакуум силы. Тогда более мощное государство использует свою превосходящую силу для достижения своих собственных целей» [51].Очевидно, что Шлезингер путает причины с условиями. Неравенство сил является условием империализма, а не его причиной. Реализуется это условие или нет, зависит от того, каким «путём» идёт в данное время «сильное» государство и какие «цели» оно преследует.

Империи возникают в результате этнополитической экспансии. Причины экспансии мы уже осветили в соответствующей главе. Не отрицая важности социально-экономических причин, теория этногенеза считает такой подход слишком узким и недостаточным. Она выдвигает во главу угла категорию витальности, которая интегрирует и экономические и культурно-психологические причины.

Империалистическая экспансия развивается вследствие упадка витальности этноса, стремления пополнить ресурс жизненной энергии. Почему большинство индивидов общества метрополии положительно относится к империализму и колониализму в период его подъёма? Не только потому, что они получают какие-то конкретные вещественные выгоды (колониальный энтузиазм высок даже среди тех, кто, собственно, ничего и не получает). Люди чувствуют свою причастность к колониальным победам и завоеваниям своей страны, – это их личные победы, это их личные завоевания. Колониализм позволяет любому мелкому клерку в каком-то смысле чувствовать себя Наполеоном. Вести с фронтов империи скрашивают довольно серенькое существование среднего класса. А всё это есть хотя и не вещественный, не зримый, но вполне реальный приток жизненной энергии, повышающий житейский тонус и позволяющий человеку более терпеливо нести груз повседневных тягот. Таким образом, экспансия повышает энергетику этноса, что выражается в увеличении внутренней стабильности и лояльности к режиму. Цель империалистической экспансии достигнута.

Экспансия сопутствует этносу почти на всём протяжении этногенеза. Однако далеко не всегда она приводит к образованию империй. Империализм приурочен к определённой стадии процесса этногенеза. Рассмотрим несколько примеров. Римляне в фазе инерции подчинили всю Италию и объединили её в Римско-италийский союз. Новое образование отнюдь не стало империей, а в непродолжительное время все италики слились в единую римско-италийскую нацию. То, что называется Римской империей, начало складываться только ближе к фазе обскурации и, особенно, в самой этой фазе, – с захватами за пределами Италии – в Испании, Африке, Галлии, на Балканах и Востоке. В фазе обскурации римского этноса (середина II века до н. э. – середина I века н. э.) империя в основном оформилась и стабилизировала свои границы.

Эллинистический Восток был фактически колониальной империей греческого мира. Победоносный поход Александра Македонского состоялся на рубеже фаз инерции и обскурации эллинского этноса или уже в последней фазе. Причем плодами похода воспользовались не столько македонцы, сколько греки: миллионы их хлынули на Восток, где создали систему эллинистических государств. В эллинистическом мире греки заняли привилегированное положение и вели обеспеченное существование за счёт эксплуатации местного населения. Эта империя также была создана в обскурационной фазе. И европейские страны создали свои колониальные империи в фазе обскурации (XIX век). Поскольку до того в их истории не было ничего подобного, – европейцы, со свойственным им евроцентризмом, объявили сей феномен совершенно новым и доселе невиданным.