Павел Кочемаров - Энергетика истории. Этнополитическое исследование. Теория этногенеза

Итак, либерализм провозглашает «права человека» как высшую ценность. Но «человек вообще» не существует, а реально существует великое множество отдельных людей с великим множеством прав и притязаний со стороны каждого из них. Вследствие несовершенства нашего мира и ограниченности его ресурсов соблюсти все права всех людей – задача, очевидно, невыполнимая. Реально выполнимо – защитить только некоторые права отдельных людей, правами же других людей придётся пренебречь. А как решить, чьи потребности нужно удовлетворить, а кем пренебречь? Особенно когда эти права и потребности вступают в конфликт. Защищать ли в конкретном случае права евреев или права арабов, отдать ли предпочтение сербам или албанцам? В отсутствие объективных ценностей лозунг «прав и свобод человека» неизбежно становится предметом манипуляции. Поэтому политическая практика на основе либеральной идеологии «демократии» и «прав человека» почти неизменно исполнена лжи и лицемерия (как это постоянно демонстрируют прежде всего США).

Среду для манипуляции создаёт и принципиальная анти-иерархийность либерализма – нигилистическое учение о всеобщем равенстве и равноправии (людей, народов, религий, полов и т. д.). Этническое сознание строго иерархийно; в его рамках нет места ни социально-правовому равенству (потому что каждая социальная группа занимает строго определённое место в социуме со своими определёнными правами и обязанностями), ни равенству полов (поскольку роли и функции мужчин и женщин естественным образом различаются), ни равенству вероучений (так как верить можно только во что-то одно). Не признаёт этническое сознание равенства народов и государств, – они различаются по силе и влиянию, по объёму участия в регулировании международного порядка и мере ответственности за него. Всю эту упорядоченно иерархическую структуру мира, присущую любому этническому сознанию, либерализм ломает и упраздняет. Большое становится равным малому, великое – ничтожному, сильное – слабому, прекрасное – уродливому, правое – левому, чёрное – белому. Когда человек становится «мерой всех вещей», тогда правда приравнивается ко лжи, открывается широкий простор для манипуляции человеческим сознанием, – а это и есть принцип существования негативной системы.

Этому соответствует и антиисторизм либерализма. Ведь если «история не имеет смысла» (Поппер), то её можно постоянно переписывать в угоду сиюминутным утилитарным интересам власть имущих, как это ярко описано в антиутопиях (Оруэлл). Здесь либерализм смыкается с тоталитаризмом. И совсем не случайно, к примеру, справедливую борьбу с фашизмом во Второй мировой войне либералы пытаются представить просто как «человеческую трагедию», а великое торжество Победы над этим мировым злом заменить «днём памяти» о жертвах войны. Отнюдь не сострадание к жертвам руководит здесь либералами. Уничтожение смысловых различий, ведущее к обессмысливанию мира, идеологическому и моральному ценностному хаосу, – естественная линия нигилизма.

Если в рамках либеральной системы часть людей и пользуется реальными правами и свободами, высоким уровнем благосостояния, то достигается это, конечно, не за счёт самого либерализма, энергетический потенциал которого равен нулю, а за счёт паразитирования на энергетически напряжённой этнической среде. Дело в том, что либеральное сообщество до последнего времени составляло незначительное меньшинство в мировом этническом пространстве, как и экономическая система этого сообщества – капитализм; поэтому с ресурсами для него больших проблем не было. «Либерализм весь живёт на счёт известного политико-экономического и культурно-социального режима и в то же время систематически разрушает его. Конечно, в нём есть нечто новое и самостоятельное, почему он и называется таким именем; но главная его роль – разрушительная, несмотря на то, что либерал весь с головы до ног, и культурно, и экономически, выкормлен тем самым режимом, который он разрушает» [73].

В эпоху глобализации, когда либеральная система распространяется на весь мир, всё очевиднее, что она способна обеспечить свободу и права человека лишь для ничтожного меньшинства людей за счёт эксплуатации всего остального мира. А этот мир недолго будет мириться с такой ситуацией. С ослаблением этнической напряжённости эксплуатируемой массы её притязания вырастут; борьба за права, свободы, в конечном счёте – за ресурсы, будет всё более ужесточаться. В этой борьбе либеральная система неизбежно рухнет, и на её обломках возникнет какой-то новый, совсем уже не либеральный порядок.

После Первой мировой войны в Германии была издана знаменитая книга Освальда Шпенглера – «Закат Европы» (название в русском переводе). В своей книге Шпенглер выступил против евроцентристских представлений и сделал вывод, что мировая история представляет собой ряд оригинальных, неповторимых, замкнутых культур, каждая из которых переживает закономерный цикл развития, включающий периоды подъёма, расцвета и угасания. Анализируя развитие европейской культуры в сравнении с другими, уже сошедшими с исторической сцены культурами, Шпенглер пришёл к выводу, что она в XIX веке вступила в стадию упадка, деградации, в итоге которой наступит неизбежный и скорый конец, – отсюда и название книги.

Для русских людей Шпенглер, в сущности, не сказал ничего нового; основные выводы его книги уже были осознаны русской философией (славянофилы, Данилевский, Леонтьев) за полвека до Шпенглера. Но для европейской культурной среды, мало обращающей внимания на окружающий мир, то было новое слово. Все отдавали должное блестящим литературным достоинствам книги. Что же до беспощадности выводов, то они встретили (естественно) энергичные возражения со стороны многих видных деятелей европейской культуры. С течением времени скептицизм в отношении Шпенглера на Западе только рос в свете огромных успехов в экономическом развитии и научно-техническом прогрессе, в связи с созданием «общества всеобщего благоденствия». После падения коммунизма оптимизму западных футурологов не стало границ, так что теория Шпенглера может восприниматься теперь апологетами Запада лишь как изящный раритет.

Скажем сразу, что выводы теории этногенеза полностью подтверждают оценки Шпенглера. Ведущие этносы европейской суперэтнической системы пережили свою молодость в Средневековье, пору зрелости – во времена Ренессанса и Просвещения; фаза обскурации началась для них в XVIII, а завершилась в XX веке. Таким образом, с теоретической точки зрения можно констатировать существенное падение напряжённости их этнических полей до уровня мемориальной фазы, что должно выражаться в ослаблении способности к оригинальному культурному творчеству, в резком падении государственной силы и народной выносливости.