Теодор Моммзен - История римских императоров

Рассмотрим же основание Константинополя! Идея закладки города не нова; и Диоклетиан имел резиденцию, и нельзя себе представить, чтобы император как полководец, скитаясь со своими войсками, жил в лагере. Ведь он не просто полководец, он бог на земле во всей Империи. Диоклетиан облюбовал для своей резиденции Никомедию; в 326 г. Константин основал Константинополь и закончил строительство в 330 г. на месте старого, скромного торгового города Византия. 461 «Константинополисом», с этим греческим окончанием, при Диоклетиане город не назвали бы, это было полностью в духе Константина. Однако выбор места для строительства был все же шагом государственной важности: он думал о многих городах: Салониках, Халцедоне, Сердике, Трое. 462 Возвращение Трои было бы вполне характерно для той эпохи, жившей чаяниями и надеждами на благосклонность судьбы. Однако сегодня, как и 1300 лет назад, Константинополь, на который пал окончательный выбор, — мог стать единственным центром Империи, за это говорит даже поверхностный взгляд на карту. Восток не мог править Западом, военное превосходство Запада над более предрасположенным к духовной жизни Востоком было слишком велико; это было бы ошибкой всех резиденций, перенесенных ближе к Азии. Византий же лежал на европейской стороне, рядом с центральной землей Illyricum. На свете нет другого такого места, которое было бы восточнее и одновременно западнее, чем это, и для Империи, разделенной на две части, оно имело еще большее значение, чем сегодня. К этому следует добавить, [MH. III 133] что Константин, очевидно, был устроен не так, как Диоклетиан, который довольствовался тем, что возводил в Никомедии необходимые дворцы и правительственные здания. Константин хотел создать многонаселенную столицу, правда, пользуясь восточными средствами, сотворив, наколдовав ее из ничего, он увел для этой цели население из других городов. Его современники 463 жаловались, что он ради одного города оставил в руинах всю Империю, лишив ее всего населения. Однако успех этого города был блистателен. Константинополь быстро стал торговым центром Империи. Новое вино негоже заливать в старые мехи. Если когда-то на месте языческо-римского государства должно было возникнуть христианско-греческое, то для этого необходимо было нечто, подобное основанию Константинополя. Однако то явление, которое мы с тех пор называем византийством, некрасиво. Оно возникло вместе с новой религией и новой ученостью. Возможно, Константин не предвидел всех последствий, связанных с основанием этого города. Не всякий совершающий некое деяние в масштабах мировой истории знает это; но это — критика только человека, не дела.

Политика Константина, проводимая внутри собственного дома, являет собой мрачнейшую картину; она — черное пятно в его истории. О том, что то, как он обошелся с Лицинием, относилось к большой, не домашней политике, уже говорилось. Но казнь собственного сына Криспа и своей супруги Фаусты, 464 такие ужасные поступки, вроде заточения первого в Pola, не возможно объяснить. Фауста была дочерью Максимиана, хранила Константину верность в двадцатилетием [MH. III 134] браке, известила его самого об интригах тестя. И вот теперь она должна была умереть. Почему? Мы ничего не знаем, кроме негативной стороны: политическими причинами обе казни не объяснялись. Крисп никогда не посягал на жизнь и трон отца, верно и успешно вел за него все войны. В противном случае у него должны были бы быть приверженцы и соучастники, однако о таковых никогда ничего не было известно, и никто вместе с ним не пострадал, 465 кроме Фаусты. Это были казни по исключительно личным мотивам, можно было бы почти поверить в связь между обоими. Говорят, позднее император испытывал сожаление по поводу своего султанского каприза. 466

Отойдя от диоклетиановской системы, Константин правил совершенно один. После устранения Лициния он не подумал о привлечении к правлению своих сыновей, это претило его натуре султана. Весьма странно то, что потом в его завещании упоминались наследники.

Если снова вернуться к отношению Константина к Диоклетиану, то историческое чутье не ошиблось, связав новые образования с именем Константина. Народ учитывает дела и спрашивает по урожаю, не по посеву. Основанием Константинополя было положено начало денационализации Империи, которая была создана Августом как греко-римская с ударением на слове «римская», а теперь возникла греко-восточная с Новым Римом. Прежняя столица жила как вдова — дуясь, сердясь, критикуя [MH. III 135]. Это сразу бросается в глаза, когда мы сталкиваемся с литературой того времени. На протяжении первых трех столетий греческая духовная культура явно преобладала и способствовала созданию национальной индивидуальности. Искусство было греческим от Гомера до Диоклетиана. Теперь политические события оказывали влияние и на эти области, и литература стала отражать жизнь двора. Милан и Равенна, даже когда там находился двор, не могли соревноваться с Римом, но Новый Рим мог. Против этого фрондировали аристократические римские круги, и именно они приписывали Вергилию чудесный, магический статус, которым он обладал потом на протяжении всего Средневековья. 467

Варварство распространялось: свидетельством тому могут служить главным образом законодательные акты, которые в юридическом отношении уже изначально были грудой развалин, ведь теперь все делалось по указке Востока. Юридические источники дошли до нас в более полном виде, чем исторические, на Востоке мы видим новый расцвет в этих областях. Конечно, это осенние цветы, но и среди ремонтантов есть розы. Все это связано с Константином. И все же он использовал Константинополь в качестве резиденции, за вычетом времени на его строительство, всего семь лет. 468 Этого хватило, чтобы наложить определенный отпечаток на жизнь города и его будущее.

Если же мы перейдем к религии, 469 то созданное им в этой области имеет большое значение. Великим государственным деянием это не было, да и он не был гением, каковое определение хотел бы за ним закрепить Буркхардт. Стал ли сам Константин христианином 470 или нет, безразлично; его личные убеждения не столь важны. Константин начал с того [MH. III 136], на чем остановился Диоклетиан, — с терпимости, и добрые две трети времени своего правления он опирался на нее. Это явственно показывают его монеты 471 , к сожалению, на них нет даты, но у нас есть монеты цезарей, восполняющие этот недостаток. Крисп стал цезарем в 317 г., в 326 г. он был казнен, Константин II стал цезарем в 323 г. Надписи на монетах Криспа явно свидетельствуют о язычестве, в качестве легенд на них стоят Soli invicto (конечно, Митре) и посвящение Юпитеру. На монетах Константина II нет этих языческих надписей, т. е. переход от язычества к христианству произошел около 322 г.