Сергей Сергеев - «Хозяева» против «наемников»

Валуев, еще только начинавший столичную карьеру, записал в дневнике (1857): «Сильны немцы в Петербурге» ( Духанов М. М. Указ . соч. С. 45). Феоктистов вспоминает, что министр народного просвещения Д. А. Толстой в своей деятельности «старался игнорировать Прибалтийский край по той причине, что не хотел восстановить против себя сильную при дворе немецкую партию <���…> объехав почти всю Россию для осмотра учебных заведений, он ни разу не заглянул в Остзейские губернии» ( Феоктистов Е. М. Указ . соч. С. 125).

Шувалов подтверждает это в своем патетическом обращении к барону Г. Лилиенфельду (1870): «Вы вправе на долгое время сохранить историческую славу Ваших провинций как арены битв по вопросам высшей политики, находясь в состоянии борьбы против демократических и анархистских партий, консервативная партия России поддерживает Вас ради укрепления своих позиций» (цит. по: Духанов М. М. Указ . соч. С. 456). Характерно сочувствие к «немецкой аристократии» и такого последовательного традиционалиста как К. Н. Леонтьев. См. его статью «Наши окраины» (1882) ( Леонтьев К. Н. Указ . соч. Т. 8. Кн. 1. СПб., 2007. С. 36–42).

Исаков С. Г. Указ. соч. С. 77.

Вообще, с самого начала кампании цензура постоянно одергивала русские газеты. Так, в 1868 г. по требованию Тимашева (инициированному императором) московский генерал — губернатор В. А. Долгоруков вызвал «на ковер» Аксакова и Каткова. О состоявшемся разговоре Аксаков написал Самарину: «Князь неоднократно повторял, видимо, только что привезенное из Петербурга внушение: « очень ведь все эти бароны там сердятся …» Распространился здесь и действительно слух, будто служащие бароны грозят выйти в отставку и эта угроза (которую они никогда не исполнят) очень смущает в Петербурге» (Там же. С. 157).

Духанов М. М. Указ . соч. С. 212–214. Характерна программа остзейского генерал — губернатора в 1867–1870 гг. П. П. Альбединского: «Оставляя в различных преобразованиях исторически сложившиеся особенности этого края, сообразно со степенью их общего назначения, сохраняя в силе частное гражданское право этих губерний, ни касаясь ни языка, ни религии, ни национальности жителей прибалтийских губерний, равно поземельных между ними отношений, правительство не должно, однако, связывать себя в дальнейших предначератаниях» (Там же. С. 214). О чем, казалось бы, еще можно мечтать остзейцам?

Миллер А. И. Империя Романовых и национализм. М., 2006. С. 35–36.

Сам Манассеин и многие другие члены его комиссии были сторонниками «национальной партии» и находились под влиянием славянофильских идей (см.: Андреева Н. С. Указ . соч. С. 71–72).

Там же. С. 73. Никакого желания «слиться» с русскими бароны все так же не обнаруживали. Эстляндский губернатор в 1902–1905 гг. А. В. Бельгард вспоминал их «очень большой снобизм» «не только по отношению к эстонцам, которые по — прежнему считались низшей расой, но и по отношению к русскому чиновничеству. Для губернатора делалось, конечно, исключение, но почти с оговоркой: «Вы, конечно, — другое дело, но со всеми остальными мы не имеем ничего общего». <���…> Об отношении местного дворянства к русскому купечеству и православному духовенству, конечно, и говорить не приходится…» ( Бельгард А. В. Воспоминания . М., 2009. С. 54).

При вступлении на престол Николай амнистировал около двухсот пасторов, привлеченных к уголовной ответственности за незаконное окормление православных эстонцев и латышей (см.: Андреева Н. С. Указ . соч. С. 103).

Там же. С. 109.

Там же. С. 84.

Там же. С. 99–100. «Процент рабочих и крестьян среди прибалтийских немцев был незначителен. <���…> Фактически эти две социальные группы в среде остзейцев отсутствовали » (Там же. С. 79). Любопытно, что планы о переселении в Прибалтику немецких крестьян — колонистов обсуждались и раньше, в 1860‑х–1870‑х гг., но тогда классовый эгоизм баронов победил идею немецкого единства, они предпочли эксплуатировать гораздо более дешевый труд латышей и эстонцев (см.: Духанов М. М. Указ . соч. С. 405).

Андреева Н. С. Указ . соч. С. 110.

Там же. С. 262.

Бельгард А. В. Указ . соч. С. 52–53.

В 1796 г. немцев в России проживало 262 тыс. чел. (0,8 % населения страны), в 1860 — 840 тыс. (1,7 %), в 1917 — 2 млн. 448,5 тыс. (1,4 %) (см.: Кабузан В. М. Немецкоязычное население в Российской империи и СССР в XVIII–XX веках. М., 2003. С. 37, 72).

Он цитирует некое прошение, подписанное 58 украинскими крестьянами: «Немцы окружили нас со всех сторон, забрали наши сенокосы и пастбища, стеснили нас и всех жителей до крайности; скот наш не имеет выпаса, и мы сами, коренные жители, не имеем свободного проезда и прохода, ибо все старые дороги перегорожены немцами, а если кто проходит через их землю, то немцы бьют и убивают даже до смерти. Так они перебили массу скота (приведены цифры [примеч. Велицына]), а также убили одного нашего односельчанина (приведено имя [примеч. Велицына]) — кроме сего почти ежедневно нападают на нас толпой и наносят личные обиды, калечат скот и угнетают и всячески разоряют нас. Что нам делать, где искать защиты и справедливости, мы уже не знаем» ( Велицын А. А. Немцы в России. СПб. 1893, С. 24).

В одном из официальных документов 1810 г. говорилось, что семья колонистов при своем водворении «стоит казне слишком 5000 руб., тогда как крестьяне, природные подданные <���…> никакой ссуды не имеют» (Там же. С. 110).

«…Ассимиляционные процессы среди немецкого колонистского населения не получили распространения» ( Кабузан В. М. Указ . соч. С. 65). См. также: Костюк М. П. Колонисты Волыни: адаптация в инонациональной среде и взаимоотношения с окружающим социумом (XIX — начало ХХ вв.) // Российское государство, общество и этнические немцы: основные этапы и характер взаимоотношений (ХVIII–XXI вв.) М., 2007.: «Анализ архивных источников по истории немецкой колонизации на Волыни дает основания считать, что основной формой адаптации немцев — колонистов данного региона, по сравнению с другими местностями компактного проживания российских немцев, был именно изоляционизм. Не случайно, очевидно в 1887 году попечитель Киевского учебного округа, лично посетив целый ряд немецких колоний Волынской губернии, составил довольно объемный отчет, в котором среди прочего имеется такая характеристика: «Немцы на Волыни представляют собой изолированную массу от окружающего украинского населения, которая, сплотившись кучками в колониях, образует из себя одно неразрывно целое по вере, языку, общественному строю жизни, традициям, симпатиям и антипатиям и что все вместе взятое, несомненно, выделяет этих пришельцев в особую национальность с сильным духом и могучим характером» . Небезосновательно, очевидно, и в отчете волынского губернатора за 1911 г. подчеркивалось, что немецкие колонисты «даже через 50 лет остаются обособленными от массы коренного населения Волыни» (с. 100).