Мартин Гилберт - Первая мировая война

В последнюю неделю июля русская Ставка разослала всем командующим секретный доклад об антивоенной пропаганде большевиков. Листовки, пояснялось в докладе, прячут в посылках, которые солдатам присылают из дома. В ответ армейское командование признавало: «Чтобы удержать людей в траншеях, требуются нечеловеческие усилия». В недовольстве русских войной немцы увидели средство подрыва боеспособности противника. 27 июля американский посол в Берлине Джеймс У. Джерард сообщал в Вашингтон, что немцы «отбирают революционеров и либералов среди русских военнопленных, снабжают их деньгами и фальшивыми паспортами и отправляют назад в Россию для разжигания революции». 30 июля в Петрограде военный министр генерал Поливанов предупреждал своих коллег в правительстве: «Следует ожидать масштабной деморализации, сдачи в плен и дезертирства».

Затянувшаяся война имела неприятные последствия не только для России. 15 июля, за две недели до предупреждения Поливанова, сэр Эдвард Грей встречался с канадским премьер-министром Робертом Борденом. «Он с величайшей серьезностью говорил о бремени, которое несет с собой война», – отмечал Борден в своем дневнике. По мнению Грея, продолжение войны «должно привести к ниспровержению всех существующих форм правления».

В июле в боях против австрийцев потерпели неудачу итальянцы. В Доломитовых Альпах австрийцы отразили пятнадцать итальянских атак. На реке Изонцо после пяти дней боев на фронте шириной 30 километров итальянцы, несмотря на шестикратное превосходство в численности, понесли тяжелые потери и продвинулись меньше чем на пару километров. На высотах за Горицией австрийцы отбросили их назад, захватив 1500 пленных. На Адриатике два итальянских крейсера были потоплены австрийскими подводными лодками.

Союзники также столкнулись с трудностями в Дарданеллах. В июле на Галлипольском полуострове британские войска дважды отказывались идти в атаку. В Дарданеллах была потеряна французская подводная лодка, запутавшаяся в противолодочных сетевых заграждениях.

25 июля, предвидя неминуемое наступление немцев, русские эвакуировали заводы из Варшавы  [88]. В Армении турецкие войска отразили наступление русских. В турецком тылу, в причерноморском Трабзоне, с 7 по 23 июля 15 000 турецких солдат вырезали 17 000 жителей из числа армян; уцелели только сто человек. В это же время тысячи армян были убиты на юге, в верхнем течении Евфрата, в деревнях близ Муса. Известия об этих зверствах вызвали всеобщее возмущение в государствах Антанты: 6 сентября в Лондоне палата лордов решительно осудила действия турок. Но война продолжалась, и все прежние ограничения были отброшены. Британия готовилась в следующем наступлении применить отравляющие газы, а 20 июля кайзер по настоянию фон Бахмана, начальника штаба немецкого флота, отозвал свой приказ не бомбить жилые районы Лондона. Теперь предписывалось щадить только здания, представлявшие «исторический интерес».

9 июля войска Антанты одержали победу на далеком фронте, в Германской Юго-Западной Африке, где южноафриканская армия заставила немцев капитулировать. Шесть дней спустя Южная Африка аннексировала эту территорию. Прошло меньше года после начала войны, а уже начался дележ территорий. В Европе Болгария, не вступая в войну на стороне Центральных держав, 17 июля подписала тайный договор с Германией и Австрией, по которому ей были обещаны полторы тысячи квадратных километров турецких земель во Фракии. Затем Болгария стала настаивать на других приобретениях, в том числе сербских и греческих провинциях Македонии, а также румынском прибрежном регионе Силистрия.

27 июля в Берлине Союз нового отечества поддержал заявление известных немецких интеллектуалов (всего 91 человек), выступавших против территориальных аннексий и настаивающих на взаимовыгодном мире. Среди подписавших обращение был Эйнштейн. Он также поддержал Союз, когда организация стала распространять по почте сборник высказываний британских пацифистов, среди которых были Бертран Рассел и Джордж Бернард Шоу. Для немецких властей это было уже слишком. Отделения Союза разгромили, запретив новые публикации, членам не разрешили общаться друг с другом, а двух секретарш арестовали. Это была прелюдия к полному запрещению Союза.

После неудач под Нёв-Шапель в марте, а также на хребте Обер в мае новое многопартийное правительство Британии, которое по-прежнему возглавлял Асквит, было полно решимости возобновить наступление на Западном фронте. Консерваторы, не входившие в состав правительства с 1905 г., теперь участвовали в закрытых совещаниях, результатом которых стало решение добиваться прорыва осенью. 6 июля эта стратегия была согласована на англо-французской встрече в Кале, где главными действующими лицами были французский военный министр Александр Мильеран и британский премьер-министр Асквит. На следующий день в штабе Жоффра в Шантийи сэр Джон Френч – как указано в официальных протоколах совещания – согласился с точкой зрения Жоффра, что «общая стратегическая ситуация требует наступления, и взял на себя обязательство сделать все возможное для успеха». Тем не менее Китченер, присутствовавший на совещании в Кале, выражал свое недовольство в письме начальнику генерального штаба сэру Уильяму Робертсону: «Жоффр и сэр Джон в ноябре заверяли меня, что отбросят немцев за границу их страны; такие же заверения они делали в декабре, в марте и в мае. Чего они достигли? Атаки дорого обходятся и ни к чему не приводят».

Без наступления быстрая победа была невозможна, и 17 июля Ллойд Джордж заявил, что «победа, которая медлит, оставляет кровавый след». Недавно назначенный министром вооружений, он звал женщин на оборонные заводы, чтобы приблизить тот день, когда победа станет возможной. На Ипрском выступе еще до того, как был разработан новый план наступления, согласованный в Кале и Шантийи, между противоборствующими армиями разгорелись ожесточенные сражения. Один из боев шел за воронку от мины в районе Хохе, которая образовалась во время атаки британцев на немецкие траншеи. Такая воронка была ценным приобретением, поскольку давала укрытие от снарядов и позволяла вести огонь по противнику. В попытке не допустить британцев к воронке, которая находилась у передовой линии немецких окопов, немцы применили грозное оружие, тяжелые минометы, или minenwerfer, которые получили название «Минни» или «cтонущая Минни».

Один из британских офицеров, которые были в Хохе, когда 29 июля началась атака, лейтенант Г. В. Кэри, впоследствии вспоминал: «Ни с чем более жутким нашим парням сталкиваться не приходилось. Снаряды не просто разрывали людей на куски – сами взрывы наводили такой ужас, что люди в радиусе сотни метров через несколько часов буквально сходили с ума, и нескольких человек из 7-го батальона пришлось переправить в тыл в состоянии полной беспомощности».