Альманах Array - Триединство. Россия перед близким Востоком и недалеким Западом. Научно-литературный альманах. Выпуск 1

Меняется, таким образом, система взглядов и представление о самой Эволюции, которая обретает целевую установку к Духу, к расширению внутреннего бытия личности. Высвобождение индивидуальных сущностей предполагает их «локализацию», «прерывность», то есть переосмыслению идеи «прогресса», как однолинейного движения по горизонтали. До сих пор История двигалась от соединения к разъединению и наоборот, – вслед за сознанием, в котором, как и в науке, доминировало что-нибудь одно: или идея Единого, или идея многого. На это обратил внимание А. Пуанкаре: «…наука всегда обречена периодически переходить от атомизма к непрерывности , от механицизма к динамизму и обратно и почему эти колебания никогда не прекратятся… в какой же фазе колебания мы находимся теперь, хотя мы и уверены, что через некоторое время окажемся в противоположной фазе.

И вот я, не колеблясь, утверждаю, что в данный момент мы продвигаемся в сторону атомизма, а механицизм преображается, уточняется» [248]. И так оно и было, как двадцать пять веков назад увидел Эмпедокл в мистическом прозрении:

Ну а в древнем комментарии к Ицзину сказано: «К чему Поднебесной размышления? Все, что расходится, возвращается к Единому. Солнце заходит, луна восходит. Солнце и луна действуют друг на друга, и рождается Свет. Холод уходит, тепло приходит, тепло уходит, холод приходит; тепло и холод действуют друг на друга, и год завершается. Что уходит, искривляется, что приходит, выпрямляется. Кривое и прямое действуют друг на друга, и приносят пользу… Кто следует Справедливости, приобщается к Духу, у того все свершается. Он успокаивает свою душу и достигает высшего Добра».

Уникальность наступившей ситуации в осознании одновременности того и другого: то, что на материальном, земном уровне разрозненно, то на духовном, небесном Едино. Недаром идея прорыва, «прерывности» привлекала внимание русской мысли уже в начале века. Вспомним чаяния Павла Флоренского: «С началом текущего века научное понимание претерпело сдвиг, равного которому не найти, кажется, на всем протяжении человеческой истории. Эти два признака суть прерывность и форма… Непрерывность изменений имеет предпосылкою отсутствие формы: такое явление не стянуть в одну сущность изнутри. Эволюционизм, как учение о непрерывности, существенно подразумевает и отрицание формы, а следовательно, индивидуальности явлений» («Пифагоровы числа»).

И это была тенденция, вызванная предчувствием Свободы, которая имманентна Бытию, но которая невозможна без индивидуализации, завершенности каждой сущности и, естественно, самого человека. Спасая себя, спасаешь всех. В 1906 году японский литератор Окакура Какудзо писал в «Книге о чае» : «XIX век с его идеей эволюции приучил нас думать о человечестве, не думая о человеке. Коллекционер усердно собирает образцы, чтобы представить период или школу, забывая о том, что одно прекрасное произведение искусства может научить нас больше, чем многочисленные примеры посредственной работы целого периода или школы» [249].

Происходит переход от искусственных построений к целостному подходу, естественной самоорганизации сущего. «Часть» по определению не может быть свободной. «Два» предстает как «одно» или целое, которое сообразуется с небесным замыслом: индивидуализации Единого и универсализации единичного . Происходит переход от внешнего к внутреннему, от количественного критерия к качественному. По убеждению Пуанкаре, «всякое событие, сколь бы оно ни было незначительно, имеет свою причину, и бесконечно мощный дух, беспредельно осведомленный в законах природы, мог бы его предвидеть с начала веков».

И действительно, Будда «предвидел», что причина и следствие так же недвойственны и всякое событие имеет свою причину или каждая причина порождает свой «плод» (япон. инга, что переводят иногда как карма: «что посеешь, то и пожнешь», и не было такого случая, чтобы этот закон не сработал). Сама причина при синергетическом мышлении перемещается из внешней сферы во внутреннюю, ее ищут не в механическом воздействии, а в саморазвертывании внутренней формы, имманентной сущему. Если причина внутри, то невозможен прежний детерминизм, нельзя предугадать ход событий, можно лишь довериться ему, продумать пути самоорганизации и выбрать оптимальный аттрактор. В этом смысле наука допускает вмешательство в природные процессы: угадать правильный аттрактор, как бы подыгрывая Природе, готовой служить человеку, если он послужит ей или начнет почтительно к ней относиться (что нужно самому человеку: Природа может без него обойтись, а человек без Природы – не может).

Вспомним, еще Гегель был уверен, что в природе все бесконечно повторяется и лишь дух восходит. Против «отвлеченного знания» выступила русская мысль, объявив «Борьбу за Логос», как это сделал Вл. Эрн: «Нужно осознать мысль в Природе и Природу в мысли. Вернуться к Природе, как сущему… Осознать ее как самостоятельно сущее». И дальше: «…осознавая Природу как сущее и выходя тем самым из плоскостного понимания мира, свойственного рационализму, мы не доходим еще до самого корня мысли… он там, где лежит творческая причина самой природы… в том божественном Логосе, которым сотворено все существующее» [250].

Что уж говорить о таком явлении, как русский космизм. Каждый атом – живой, и вся Вселенная пульсирует, как живое существо, очищая и высветляя космическое пространство, одухотворяя материю. «В этом бесконечном числе разной величины подъемов и падений сказывается биение общемирового пульса, великая динамика природы, различные части которой созвучно резонируют одна с другой» [251]. И в этом суть синергетики: то, что считалось мертвым, становится живым, а живое требует к себе особого отношения. Отсюда смещение доминанты: не столько наблюдение над внешним объектом, сколько сосредоточенность на внутренней форме, на тонком мире, на том сущностном, что невидимо присутствует, что греки называли «эйдосом», а китайцы – «ли». То есть научное знание расширяется до сферы духовного знания и значение этого трудно переоценить.

Итак, согласно китайским учениям, «ли» – внутренняя форма, внутренняя структура, определяющая природу вещи, – является ее центром, душой. Присутствие души и делает вещь-явление целостной, неповторимой, – индивидуализирует сущее. Процесс индивидуализации, как уже говорилось, отличает наступающую фазу Эволюции. Происходит взаимовстреча половин на всех уровнях: Неба-Земли, Духа-Материи, Чувства-Разума, Человека-Природы, – или обожание сущего. Человек встречается с самим собой, со своей забытой сущностью, не в общепринятом смысле, а в истинном: с той, без которой он не может состояться как Человек. Н. Бор называл это встречей «актера и зрителя»: «…вся система понятий классической физики… основана на некоторой предпосылке… что можно отделить поведение материальных объектов от вопроса об их наблюдении… Мы должны обратиться к совсем другим областям науки, например к психологии или даже к особого рода философским проблемам, с которыми уже столкнулись такие мыслители, как Будда и Лаоузы, когда пытались согласовать наше положение как зрителей и как действующих лиц в великой драме существования» [252].