Татьяна Симонова - Советская Россия (СССР) и Польша. Русские антисоветские формирования в Польше (1919–1925 гг.)

В начале 1921 г. усилиями Чайковского и с согласия Вендзягольского в Польше было создано польское отделение общественной организации Российский земско-городской комитет помощи беженцам (Земгор). Первоначально польское отделение Земгора было задумано как организация, работающая в согласии с савинковским РЭК и эмигрантским РОКК. Деятельность комитета, писал Чайковский в феврале 1921 г., «кроме чисто продовольственных задач, направляется по линиям санитарной, трудовой и культурно-просветительной помощи» для всех категорий русских в Польше: «военнопленных, интернированных и просто спасающихся от большевиков». Земгор в Париже был признан французским правительством, что было крайне необходимо, так как, по словам Чайковского, «французское правительство наложило руку» на остатки всех российских средств за рубежом [426].

Проблема исследования положения русских в Польше (особенно в лагерях военнопленных и интернированных) была поставлена польским отделением Земгора очень остро, поскольку точных сведений об их положении и численности в тот момент он не имел. Польские официальные профильные структуры учет русских военнопленных красноармейцев, интернированных, беженцев не вели и более или менее точными данными об их количестве не располагали. Какая-либо русская организация, способная провести регистрацию всех жертв войны на территории Польши, отсутствовала. Советские структуры в тот момент в Польше еще не работали.

По приблизительным данным польского отделения Земгора, количество русских беженцев в Польше на тот момент составляло 300 тысяч человек, военнопленных красноармейцев в лагерях – до 70 тысяч человек, интернированных солдат и офицеров бывших армий Булак-Балаховича и Пермикина – 15 тысяч человек. Польское отделение Земгора предполагало, что в польской провинции имеет место «громадное количество беженцев», не поддающееся учету. Таким же «громадным» было число русских – граждан Польской республики, национального меньшинства [427].

Председателем Совещания земско-городских деятелей в Польше был избран земский деятель Петр Эрастович Бутенко [428]. Однако признание польского отделения в Парижском земгоре и его регистрация в центральном правлении Российского земско-городского комитета помощи российским гражданам заграницей в Париже [429]прошли не сразу. Переписка по этому поводу длилась до июня 1921 г., когда бессменный председатель Российского земгора Г. Е. Львов принял решение командировать в Польшу своего представителя для выяснения «программы и способов ее осуществления» в варшавском отделении, после чего выделил ему 25 тысяч франков, вместо 50–100 тысяч, запрашиваемых Бутенко [430].

На первые средства, полученные от Земгора, Бутенко начал работу по обследованию положения беженцев в восточной части Польши. По соглашению с эмигрантским РОКК члены Земгора выехали в районы Сарны – Барановичи, Ровно – Львов и Ковель [431]. Результатом их работы стала достаточно полная картина положения на местах (состояние русских школ, положение русского духовенства, уровень трудовой занятости и, главное, уровень правовой адаптации русских в Польше). От польских государственных или военных структур Земгор никакой поддержки не имел. Поскольку Земгор располагал финансовыми средствами, савинковцы сделали попытку получить от него «на пособие для интернированных» значительные средства. В марте 1921 г. Философов запросил у Бутенко по 10 французских франков на человека, т. е. 120 тысяч французских франков в месяц [432].

Единственной русской организацией, которая работала в тесном контакте со вторым отделом штаба военного министерства Польши, продолжал оставаться РЭК Б. Савинкова. В марте 1921 г. польское военное министерство на содержание интернированных выделило еще 5 миллионов марок, столько же было решено выделить в апреле [433]. Тогда же хозяйственная комиссия РЭК провела инвентаризацию имущества, полученного от польского военного ведомства армиями Пермикина и Булак-Балаховича. Из отчета Б. Савинкова Б. Медзинскому в связи с инвентаризацией следовало, что на учете комиссии числилось имущества на 17 862 400 польских марок (техническое и санитарное имущество, автомобили, мотоциклеты, аэроплан). Но в распоряжении РЭК находилось имущества всего на сумму 1,5 миллиона польских марок, остальное числилось в распоряжении польского военного ведомства [434]. Анализ архивных документов позволяет сделать однозначный вывод: значительные финансовые средства, которыми располагал РПК (РЭК) Б. Савинкова, не были использованы по назначению.

Кроме того, с первых же дней пребывания интернированных в лагерях проявилась неприспособленность помещений к содержанию большого контингента людей. Глава советской делегации на мирных переговорах в Риге А. А. Иоффе, ссылаясь на доклад представителя советского РОКК в Польше С. Семполовской, сообщал в НКИД, Польбюро и Центрэвак, что положение российских граждан в лагерях Польши – «пленных, интернированных, политических заключенных и беженцев крайне тяжело» [435].

27 декабря 1920 г. французский майор медицинской службы Радули, служивший в составе французской военной миссии в Польше, получил от директора санитарной службы военной миссии Франции командировочное предписание посетить лагерь военнопленных в Щепёрно. В лагере, где были размещены интернированные части НДА, было отмечено «неудовлетворительное состояние» [436], поскольку эпидемии тифа, вспыхнувшей в Польше, интернированным в лагерях избежать не удалось. Штаб польской армии в Познани в связи с всплеском заболеваемости тифом в лагере Щепёрно издал приказ от 13 декабря 1920 г., после чего была вторично проведена «поголовная дезинфекция как бараков, так и населения лагеря» [437].

Только после вмешательства французской миссии врачи НДА совместно с врачами польской комендатуры приступили к устройству лазарета. Советское представительство РОКК в Польше должно было поставить в лагерь медикаменты [438]. 30 декабря лагерному доктору Осипову было приказано организовать «центральный околодок» (санитарную часть). Медицинский персонал НДА насчитывал 9 врачей, 16 фельдшеров, 22 сестры милосердия [439]. Из хозяйственной части польского госпиталя было получено всего 15 кроватей, 30 одеял, по 15 кружек, мисок, простыней, а также щетки для мытья полов, плевательницы, электрические лампочки, носилки. Особенно ощутимым был недостаток мыла, вследствие чего даже во второй половине февраля 1921 г., когда эпидемия тифа пошла на убыль, в лагерных бараках «вши по-прежнему заедали» [440]. В январе 1921 г. «санитарный околодок» был организован в лагере в Лукове.

Сносное санитарное состояние имело место только в Острове-Ломжинском, где имелись баня и прачечная. Но в феврале 1921 г. ухудшение положения было отмечено и там, в связи «с расколом и неладами в офицерской среде». По-прежнему интернированные солдаты спали на голых нарах, без тюфяков и одеял. «Медицинско-санитарная часть поставлена скверно», – отмечал в своем отчете по результатам инспекции лагеря агент литературно-агитационной комиссии РЭК. «Со стороны польских властей притеснения усиливаются, – подчеркивал агент, – пропусков не выдают, в последнее время их стали отбирать даже у семейных» [441].