Татьяна Симонова - Советская Россия (СССР) и Польша. Русские антисоветские формирования в Польше (1919–1925 гг.)

У претензий со стороны делегатов РУД были серьезные основания. Начиная с 9 марта 1923 г. полномочный представитель СССР в Польше Л. Л. Оболенский информировал члена Коллегии НКИД Я. С. Ганецкого о «недружественных мерах против интересов СССР» со стороны Польши: «история с Данцигским домом [975], неосвобождение арендованных Внешторгом помещений, аресты и третирование росграждан, как, например, дело Щукина и ряд других».

С февраля 1923 г. польское правительство задерживало отправку около 200 репатриантов, находившихся на Повонзках [976]. «Мы не можем оставить такое положение без ответа», – подчеркивал полпред. «Не желая отвечать репрессиями против польграждан», полпред просил «приостановить реэвакуацию» польского имущества, которое согласно условиям дополнительного протокола к Рижскому мирному договору возвращалось в Польщу и находилось в этот момент на границе в вагонах» [977].

В этой группе репатриантов вследствие недостаточного питания и плохих условий содержания «дело дошло до эпидемических заболеваний». С 6 апреля, как сообщал советский полномочный представитель в Варшаве, они «не пользуются правом выхода из бараков и оказались на положении интернированных. Представляемая поляками пища крайне плоха. Начинаются заболевания. Мининдел отказывается отправлять их в Россию, требуя отправки через смешанную репатриационную комиссию».

В начале апреля 1923 г. польская делегация приняла решение об их выселении из общежития, в котором они проживали. Решение проблемы потребовало вмешательства НКИД и польского МИД [978], 12 апреля деятельность РУД была восстановлена, после чего 13 апреля часть репатриантов – 150 человек русских граждан и 90 украинских граждан смогли выехать из Варшавы [979]. Остальных граждан польская делегация отправила несколько позднее.

Деятельность РУД была продлена до 1 июля 1923 г., поскольку в консульскую часть полномочного представительства продолжали ежедневно обращаться группы пленных красноармейцев, пленных Первой мировой войны и интернированных антисоветских формирований с просьбой об отправке на родину. Консульство не справлялось с таким наплывом желающих. «Положение создается крайне тяжелое», сообщал советский полномочный представитель в Польше в НКИД [980].

В апреле председатель РУД направил полномочному представителю предложение о предоставлении консульству права восстанавливать интернированных (а также пленных Первой мировой войны и пленных красноармейцев) «из глухих деревень Польши» с согласия полномочного представителя в российском гражданстве на месте, не посылая ходатайства во ВЦИК. Вследствие чего появилась бы возможность выдавать визы на въезд в РСФСР в Варшаве, не ожидая разрешения отдела виз НКИД из Москвы. Тяжелое материальное положение лиц этих категорий не позволяло им долго ожидать решения из Москвы и часто приезжать в Варшаву. «Такое же право» Аболтин просил предоставить консульству и в отношении «тех чинов бывших белых армий, отправка коих в РСФСР будет желательна» [981].

С наступлением весны и ухудшением материального положения в связи с экономическим кризисом в Польше и растущей безработицей «замечается намного больший наплыв с работ бывших чинов белых армий с целью вернуться на родину», – сообщал советский полномочный представитель в Варшаве Л. Л.Оболенский в НКИД. Многие из них приходили в Варшаву из отдаленных уголков польской провинции. В лагерях Щепёрно, Стржалково и Калиш также имелось «много записавшихся у комиссаров лагерей на выезд на родину»: в трех лагерях таковых находилось около 300 человек (русских и украинцев) [982].

С началом работы полномочного представительства над списками по персональному обмену в апреле того же года польский МИД отказал в продлении полномочий С. Семполовской в должности советского представителя РОКК в Варшаве [983].

О судьбах вернувшихся в рамках репатриации в Россию пока почти нет информации ввиду закрытости для исследователей профильного архива. Мы вынуждены ограничиться рассмотрением той нормативной базы, которая сложилась в процессе приема значительного контингента репатриантов. Косвенным образом в ней отразились те сложности, с которыми репатриантам пришлось столкнуться по прибытии на место. В феврале 1923 г. ГПУ приняло решение усилить работу по их политической фильтрации, для чего было предписано «провести точный учет и регистрацию возвратившихся репатриантов через органы ГПУ или местные органы управления». Наряду с этим ГПУ потребовало «усилить и углубить спецосведомительную работу» для «выявления группировок в среде вернувшихся на родину», а также «их связи с местным населением, бандитизмом и военнослужащими Красной армии, сельской интеллигенцией, кулачеством, бывшим белым офицерством и т. д.». В этом постановлении особо был выделен пункт о проведении мероприятий «к ликвидации беспочвенных преследований репатриантов со стороны местных властей» [984].

21 марта 1923 г. последовал приказ ГПУ № 113 о проведении комплекса мероприятий в связи с осложнением советско-польских и советско-румынских отношений. Для предотвращения активизации «врагов соввласти» в советском тылу и в связи с возможными осложнениями на западной и юго-западной границе было решено усилить работу по «очистке и изъятию всего вредного элемента». Отдельным пунктом предписали подготовку «операции по подозрительным полякам» и лицам «политически неблагонадежным, имеющим связи с Польшей».

Для этого местным губотделам ГПУ было рекомендовано «более тесно связаться с польскими бюро при губкомах, используя их для освещения жизни польского населения». Всех перебежчиков (прибывших самостоятельно, без участия структур по репатриации) из Польши, Румынии, Латвии и других государств было предписано направлять на жительство во внутренние губернии под гласный надзор милиции [985]. Приказом по ГПУ от 24 марта было предписано обращать «серьезное внимание на прибывающих врангелевских эмигрантов» и необходимость их фильтрации в регионе «всего побережья Черного моря, в Кубанской и Донской областях, в Крыму и на Украине» [986].

К апрелю 1923 г. НКВД выделяло следующие категории лиц, прибывающих из-за границы: а) возвращающиеся из Франции солдаты Русского экспедиционного корпуса; б) бывшие чины белых армий; в) иммигранты (иностранцы); г) реэмигранты (политические эмигранты, возвращающиеся на основе амнистии); д) реэмигранты (иностранцы); е) репатрианты (беженцы империалистической войны и пленные «гражданской войны Польши и России»); ж) военнопленные империалистической войны; з) заложники [987].

Независимо от категории, граждане, прибывшие в СССР из-за рубежа, направлялись «во все местности РСФСР по усмотрению ГПУ», за исключением гг. Москвы, Иваново-Вознесенска, Самары, Саратова, Казани [988]. Это обстоятельство было связано с тем, что в этих регионах имела место перенасыщенность рабочими руками и возвратившиеся на родину могли остаться без работы. Для лиц командного состава белых армий в июне 1923 г. запретная зона была расширена [989].