Татьяна Симонова - Советская Россия (СССР) и Польша. Русские антисоветские формирования в Польше (1919–1925 гг.)

Прибывшие на основании амнистии лица, отнесенные к «неблагонадежному элементу» (офицеры из числа командного состава бывших белогвардейских армий), не подпадали под действие амнистии от 3 ноября 1921 г. Вопрос об их реабилитации мог быть решен только судом. «Окончательно реабилитированные» из этой группы репатриантов поступали на особый учет органов ГПУ [990].

Многообразие документов, выдаваемых всем категориям прибывающих, в апреле 1923 г. НКИД заменил двумя: для лиц, подлежащих эвакуации эшелонным порядком (эвакуационное свидетельство), и следующих одиночным порядком (проходные свидетельства). Прибытие на родину каждой группы сотрудники ГПУ и НКВД были обязаны встречать «радушно», при ведении с ними бесед «не затягивать их», чтобы «не утомлять слушателей». Одновременно в рамках обязательной политработы им следовало «выявлять моменты различия жизни за рубежом и у нас», отмечать достижения Советской России за 5 лет «в области экономической, промышленной, профессиональной и проч.» [991].

Каждому репатрианту, прибывающему на контрольно-пропускной пункт, предоставлялось помещение, кровать или койка с матрасом (топчан без белья), обед, ужин и кипяток два раза в день. В случае необходимости (на основании постановления комиссии «о нуждаемости прибывшего») предоставлялось обмундирование [992].

Репатриация в Польшу и из Польши по-прежнему оставалась наиболее проблемным участком работы профильных структур. 3 мая 1923 г. член Коллегии НКИД Я. С. Ганецкий направил поверенному в делах Польши Р. Кноллю очередную ноту с требованием ускорить выполнение Соглашения о репатриации. «В деле успешного и скорого проведения репатриации сплошь и рядом приходится наталкиваться на препятствия со стороны польских органов», – констатировал он, поскольку несколько тысяч репатриантов из СССР в Польшу дожидались польской визы с ноября 1922 г. [993]

До окончания репатриации оформление желающих вернуться проходило параллельно: в РУД и полномочном представительстве в Варшаве. В первой декаде мая РУД принимала к отправке только «старых пленных, пленных красноармейцев и тех из бывших чинов белых армий, кои не возбуждают подозрений и не могли в свое время записаться на выезд». Таковых становилось все меньше. Лица этих категорий, а также несостоятельные граждане, которые получили разрешение на въезд в РСФСР через консульскую часть полномочного представительства [994], по-прежнему отправлялись транспортным путем за счет государства [995]. В неделю уезжало от 50 до 75 человек, из которых 40–50 оформлялись на выезд в консульстве.

Отправка репатриантов проходила двумя способами: упрощенным и более длительным. В первом случае репатриантов (преимущественно – рядовой состав амнистированных беженцев) отправляли по спискам, составленным в Варшаве. Этот контингент отправляли за счет государства. Во втором случае пожелавший вернуться на родину должен был заполнить анкету в РУД (или полномочном представительстве), которую отправляли во ВЦИК, где вопрос о восстановлении в российском гражданстве рассматривался в каждом случае или персонально, или для определенной группы репатриантов. Проезд на родину они оплачивали сами.

28 июня 1923 г. в Польше произошла смена кабинета. Было образовано правительство во главе с В. Витосом [996]. Нарком Чичерин подчеркнут, что новое правительство «проявляет желание отказаться от системы авантюр», а его лидеры нацелены на установление добрососедских отношений с Россией [997]. В. Витос был политическим оппонентом Пилсудского, противником бесконтрольного роста его влияния в армии. Кроме того, врагом номер один для крестьянского премьера была Германия, а не СССР; поэтому Польша нацелилась на исполнение Рижского договора по всем пунктам. МИД Польши во главе с министром эндеком М. Сейдой сделал заявление о мирных намерениях в отношении восточных соседей. М. Сейда в коммюнике в адрес поверенного в делах Польши в Москве, сторонника Пилсудского, Р. Кнолля сообщал, что основной линией внешней политики в отношении России является стремление «установить нормальные отношения между Польшей, СССР и Украиной» [998]. Уже 4 июня поверенный в делах Польши в Москве получил полномочия на подписание договора об урегулировании пограничных инцидентов [999].

Новым военным министром без согласования с Пилсудским был назначен генерал С. Шептицкий. Пилсудский подал в отставку с поста начальника Генерального штаба, а 2 июля ушел со всех должностей, став частным лицом вплоть до майского переворота 1926 г., несмотря на это роль и влияние его сторонников в военном и дипломатическом ведомствах сохранились. Генштаб, несмотря на уход Пилсудского, подчеркивал польский исследователь, продолжал проводить в жизнь его программу и политическую линию на поддержку различных центробежных тенденций в самосознании народов СССР и отрыва различных национальных республик от РСФСР, что особенно явно проявилось в отношении Украины [1000].

В июне 1923 г. вопрос о насильственном выселении русских беженцев из Польши вновь стал предметом рассмотрения Лиги Наций. К этому моменту Попечительный комитет и лично Бутенко, а также провинциальные отделения комитета провели большую работу, как в Варшаве, так и в провинции Польши, по урегулированию положения беженцев. Полномочия их делегатов на местах были признаны министром внутренних дел Польши, а все ходатайства об отсрочке высылок беженцев в обязательном порядке рассматривались в Попечительном комитете. В итоге комитету удалось договориться с министром внутренних дел Польши об отсрочке в принятии ходатайств о признании лица политическим эмигрантом, – только в этом случае беженец высылке не подлежал [1001].

В июне 1923 г. началась подготовка к закрытию лагеря в Стржалково, в августе он прекратил свое существование, но в нем оставалось около 1000 человек [1002]. Большая часть оставшихся в Польше амнистированных беженцев находилась на работах в лесах (главным образом Беловежских и Августовских). Несмотря на смену кабинета, политика на выдавливание русского элемента из Польской республики продолжилась.

По поводу принудительных высылок Бутенко направил в Лигу Наций специальное обращение. Аргументы председателя Попечительного комитета нашли понимание у русского представителя при Лиге Наций Н. И. Астрова. «Приходится настаивать, – подчеркивал он в докладе на одном из заседаний в профильном комитете Лиги Наций, – чтобы к вопросу об изгнании [1003]русских беженцев было привлечено особенно исключительное внимание» [1004]. Справедливости ради следует отметить, что в подобном положении находились и русские беженцы в Румынии.

Попечительный комитет под руководством Бутенко установил тесную связь с целым рядом русских провинциальных организаций и оказывал им материальную поддержку. Ему удалось организовать четырнадцать представительств комитета в провинции с целью оказания правовой помощи не только русским беженцам, но и представителям русского национального меньшинства в Польше, правовое положение которых зачастую мало чем отличалось от положения беженцев.