Жан-Франсуа Солнон - Венценосные супруги. Между любовью и властью. Тайны великих союзов

Очень быстро, всего через несколько месяцев, слава померкла, и тем больнее стал ощущаться спад народной любви. Недавние переработки вконец погубили здоровье принца. Близкие видели, что Альберт измотан, «скорее мертв, чем жив», по его собственным словам. Красавец мужчина постарел до срока. На вид ему можно было дать 50 лет, хотя ему едва минуло тридцать. Он располнел, страдал от болей в желудке, бессонницей, выглядел совершенно утомленным. Какую же малую награду он получил за свои старания! Общественное мнение Англии негативно относилось к тому, что супруг королевы участвовал в общественных делах, особенно во внешней политике. Его даже не уважали за то, что он мудро отказался от поста главнокомандующего британскими войсками, который предложил ему накануне смерти престарелый Веллингтон, национальный герой.

Все догадывались, что интерес Виктории к внешним вопросам подогревался ее мужем. Еще будучи молодой и неопытной правительницей, она последовала совету Альберта и потребовала, чтобы грозный Палмерстон держал ее в курсе всего, чем занималось его министерство иностранных дел [202] Генри Джон Темпл, 3 виконт Палмерстон (1784–1865) руководил внешней политикой Соединенного королевства с 1830 г. и до самой смерти, занимая пост главы Министерства иностранных дел (1830–1841, 1846–1851), а затем пост премьер-министра с 1855 по 1858 г. и с 1859 по 1865 г. Его имя ассоциируется с так называемой «эпохой Палмерстона». О легендарном прагматизме этого деятеля свидетельствует одно из его высказываний: «У Англии нет постоянных друзей или врагов, у нее есть только постоянные интересы». . Она ждала точных докладов, честных объяснений, и в обязанности министра входило разъяснять королеве его линию. Со своей стороны Альберт лично, от своего имени писал Палмерстону письма и рассчитывал получить на них ответ. Супруги хотели сделать дипломатию прерогативой исключительно короны. Никакой министр, ни тори, ни виг, не мог такого допустить. Ведь даже во внутренних делах королева царствовала, но не правила. Конечно, она должна была знать о депешах, которые министр шлет своим представителям за границей. Но ей было запрещено вести прямую переписку с другими монархами, и, если взгляды королевы не совпадали с мнением министерства, последнее слово оставалось за правительством. Виктории полагалось довольствоваться написанием при посредстве соответствующих министров официальных писем, не обладающих серьезным интересом. При этом Альберт — Конституция не обрекала его на молчание — вел переписку с главами иностранных держав, когда не наводнял Министерство иностранных дел пространными меморандумами.

У королевской четы и министра, обладающего столь независимым нравом, как Палмерстон, не было недостатка в причинах для разногласия. Сам он, следуя собственным курсом, не всегда отчитывался премьеру. Взгляды королевы мало его заботили. Лишь немногие дипломатические вопросы он желал разбирать с Викторией. Франция и Луи-Филипп являлись в глазах министра потомственными врагами, при том что царственные супруги стремились к дружбе с королем французов. Позже, когда 2 декабря 1851 г. Луи-Наполеон произвел государственный переворот, министерство иностранных дел, невзирая на инструкции Ее Величества, одобрило его. В 1846 г. во время гражданской войны в Португалии Альберт пытался выступить посредником между враждующими фракциями, а Палмерстон открыто встал на сторону противников королевы Марии II Браганской, пытавшейся утвердить свои позиции силой [203] Мария II Браганская (1819–1853), королева Португалии с 1826 по 1828 г., а затем с 1834 г. до самой смерти. В 1836 г. вышла замуж за Фердинанда Саксен-Кобург-Готского, приходившегося племянником бельгийскому королю Леопольду I и двоюродным братом Виктории со стороны немецкой родни. . События в Италии тоже послужили источником конфликта. Министр поддерживал освобождение областей, зависимых от Австрии, а Виктория и Альберт были на стороне венского императора. Когда в 1851 г. неудобный министр ушел в отставку, корона вздохнула с облегчением.

Однако его уход связали с Альбертом. Пресса начала яростную кампанию против принца. Его действия сочли неконституционными: разве не он участвовал во встречах, на которых королева принимала министров? Не он ли вел переписку с иностранными дворами «в намерении помешать политике законных советников Ее Величества»? Вспомнили и о старых претензиях: Альберт — незваный гость из-за границы. Придумали и новые, самые неожиданные: он не умел садиться на лошадь по-английски! Альберта словно подхватил поток недоброжелательств. Его к месту и не к месту упрекали за вражду с Палмерстоном, за общение с Оранским домом, за дружбу с Пруссией, за слабость в отношении России. Обвиняли его и в том, что он манипулировал королевой, навязывал ей свою волю и стремился ослабить страну и народ.

Эти нападки породили самые дикие слухи. Альберт старался избежать войны с Россией, которая в июне 1853 г. вторглась в придунайские области Оттоманской империи, но в его действиях увидели предательство. Когда в ноябре русский флот уничтожил турецкий в черноморском порту Синопе, Англия встревожилась, поскольку всегда старалась беречь свои индийские пути. Тот, кто не разделял тревоги Альбиона, мог быть только предателем британских интересов! Поговаривали также, что принц успел обмануть королеву. Ему вменяли государственную измену, из чего следовало, что его необходимо было арестовать и заключить в Лондонском Тауэре! Виктория пыталась остановить эти слухи и клевету. И в палате общин, и в палате лордов те, кто обладал влиянием, выступали в защиту Альберта.

Хотя парламентское большинство и оппозиция объединились и опровергли в парламенте «сумасшедшие выдумки», жертвой которых стал Альберт, в народе принца продолжали не любить. «В Англии, — заметил его дядя Леопольд, — оскорбления составляют почти что смысл жизни». Слабое утешение для Виктории, больно задетой той «грязью», что пресса выливала на ее мужа! Причиной тому — в этом она была убеждена — мог быть только Палмерстон. Вероятно, министр не сам лично сочинял злобные статейки, а был скорее всего их вдохновителем и следил, чтобы их не опровергли. Власть, которую приобрел Альберт, его склонность во все вмешиваться, влияние на супругу — все беспощадно разоблачалось.

Когда Англия ввязалась в Крымскую войну (1853–1856), всем было известно, что принц не одобрял этот конфликт в отличие от английского народа, единодушно рвущегося скрестить шпаги, а также охваченной военным азартом его собственной жены. Вмешательство Англии на стороне Франции и Оттоманской империи в войну против России пользовалось, по словам самой королевы, «большей поддержкой, чем можно было бы себе представить». Виктория считала это столкновение неизбежным, требовала увеличения вооруженных сил как минимум на 30 000 человек и открыто ругала Пруссию за нейтралитет, обращаясь к королю Фридриху Вильгельму IV с далеко не дипломатичными словами. «До настоящего момента, — писала она, — я считала Пруссию великой державой». Виктория обвиняла берлинского монарха, пренебрегающего обязательствами, которые накладывал на него королевский ранг: «Вы точно так же отступаете от своей роли по отношению к Пруссии. И если вашему примеру найдутся подражатели, то от Европы ничего не останется; у закона больше не будет поборников, а у угнетенного — защиты».