Борис Соколов - Иосиф Сталин – беспощадный созидатель

По большому счету, Иосифу Виссарионовичу никакая демократия не была нужна – ни всеобщая, ни более узкая, внутрипартийная. Его противники – Троцкий, Зиновьев, Каменев, а позднее – Бухарин, Рыков, также к демократии в широком смысле слова никакого касательства не имели. Но они, по крайней мере, были сторонниками демократии внутри большевистской партии. И к числу тех, кто «фетишизирует и абсолютизирует демократию», Сталин отнес прежде всего Карла Радека: «Перехожу к Радеку. Есть люди, которые имеют язык, чтобы владеть и управлять им. Это – люди обыкновенные. И есть люди, которые сами подчинены своему языку и управляются им. Это – люди необыкновенные. К такого рода необыкновенным людям принадлежит Радек. Человек, которому дан язык не для того, чтобы управлять им, а для того, чтобы самому подчиниться своему собственному языку, не будет в состоянии знать, когда и что сболтнет язык. Если бы вы имели возможность послушать речи Радека на различных собраниях, вы поразились бы сегодняшним его выступлением. На одном из дискуссионных собраний Радек утверждал, что вопрос о внутрипартийной демократии – пустяковый вопрос, что он, Радек, собственно говоря, против демократии, что дело теперь идет, в сущности, не о демократии, а о том, что думает делать ЦК с Троцким. На другом дискуссионном собрании тот же Радек заявил, что демократия внутри партии – дело несерьезное, а вот демократия внутри ЦК – самое важное дело, ибо в ЦК, по его мнению, создалась Директория. А сегодня тот же Радек с открытым лбом заявляет, что внутрипартийная демократия так же необходима, как воздух и вода, ибо без демократии нет, оказывается, возможности управлять партией. Кому из этих Радеков прикажете верить – первому, второму или третьему? Где гарантия, что Радек или его язык не сделает в ближайшем будущем новых неожиданных заявлений, опровергающих все предыдущие заявления? Можно ли полагаться на такого человека, как Радек?»

Сталин, тем не менее, одно время пользовался услугами Радека, после того, как Карл Бернгардович отрекся от Троцкого и стал клеймить былого кумира, а заодно – и Бухарина, Рыкова и других правых. В 1934 году на I съезде советских писателей Радек клялся в верности Сталину: «И Ленин, и лучший ученик Ленина т. Сталин, всегда учили нас: не хвалитесь, не зазнавайтесь… Мы глубоко убеждены, что все, что есть лучшего в мировой литературе… выйдет на исторический путь и станет под знамя литературы Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, ибо только под этим знаменем человечество победит». Все это, однако, не спасло Радека от политического процесса «параллельного троцкистского центра». Правда, за активное сотрудничество со следствием вместо расстрела ему дали только 10 лет тюрьмы, чтобы два года спустя, 19 мая 1939 года, убить его руками чекистов (как действующих, так и находящихся в заключении) в Верхнеуральске.

Кстати сказать, сами разборки Сталина с оппозицией в 20-е—30-е годы очень напоминают разборки кланов одной и той же мафии. Ведь все они, и Ленин, и Сталин, и Троцкий, и Бухарин, пришли к власти в 1917 году без какого-либо налета легитимности, опираясь только на насилие. Попытки Троцкого или Бухарина апеллировать к каким-либо моральным нормам, пусть только партийным, своего рода «воровскому закону», были смешны Сталину и стоявшему за ним партийному большинству. Впрочем, и оппозиционеры в конце концов от внутрипартийных дискуссий перешли к иным формам борьбы – пытались поднять против Сталина массы, выпускать нелегальные листовки, пытались блокироваться со вчерашними злейшими врагами. Томский по пьянке как-то грозил Сталину на даче, что и на него пули найдутся. Но в итоге пули нашлись на всех оппозиционеров. У Томского хватило прозорливости и смелости застрелиться. Мафиози послабее волей и духом, Зиновьев, Каменев, Бухарин, Рыков и прочие, покаялись, остались в стране и в свое время получили пулю в затылок в полном соответствии с практикой мафиозных разборок. Троцкий, мафиози крепкий волей и духом, но в интригах не искушенный, привыкший изничтожать врагов открыто, сдаваться отказался. Сталин тогда, в конце 20-х, когда память о популярности Троцкого в массах еще не изгладилась, а в партийном аппарате, в армии, да и в ОГПУ еще оставалось немало его тайных сторонников, уничтожить его побоялся, а предпочел насильственно выдворить за границу, где Льва Давыдовича в конце концов достал сталинский ледоруб. А расправы с верными сталинцами в конце 30-х – начале 50-х – это даже не разборки внутри клана. Жертвы здесь против Сталина абсолютно ничего не замышляли и никак не сопротивлялись диктатуре. Здесь был тот случай, когда главарю банды почему-то не понравилась физиономия одного из соратников или неосторожно сказанное им во хмелю слово, и он приказывает своим подручным его убрать. Постышев и Чубарь, маршал Кулик и генерал Павлов, Вознесенский, Кузнецов и Родионов ни в каких оппозициях или заговорах сроду не участвовали, в правильности сталинского руководства не сомневались, если и высказывали недовольство, то лишь сугубыми частностями. И еще меньше в подобном можно было заподозрить Молотова и Микояна, с которыми, судя по всему, Сталин предполагал расправиться в ближайшее время, да не успел из-за собственной смерти.

При подготовке первого московского процесса Николай Иванович Ежов, которому вскоре предстояло сменить выходящего из доверия Ягоду, выступал лишь в роли наблюдателя и госприемщика. Формально процесс готовили чекисты. В сценарий не вписалось только самоубийство бывшего члена Политбюро и главы профсоюзов Михаила Томского, соратника Бухарина, происшедшее 22 августа 1936 года в элитном дачном поселке Болшево под Москвой. Ежов немедленно выехал в Болшево. Томский застрелился после того, как его имя было упомянуто на процессе. В постскриптуме предсмертного письма Сталину Томский писал: «Если ты хочешь знать, кто те люди, которые толкали меня на путь правой оппозиции в мае 1928 г. – спроси мою жену лично, только тогда она их назовет». Вдова Томского назвала Ежову, как он писал в отчете Сталину, «фамилию товарища, игравшего роль в выступлении правых». Это была фамилия наркома внутренних дел Ягоды. Томская хотела сообщить эту тайну лично Сталину. К моменту завершения процесса Зиновьева и Каменева Лазарь Каганович и Серго Орджоникидзе предложили Ежову выехать в Сочи к отдыхавшему там Сталину и лично проинформировать вождя о новых обстоятельствах дела. Далее в черновике-отчете Ежов отмечал: «Ягода сказал Агранову: «Ежов и Молчанов знают фамилию, но не хотят мне сообщить. Видимо, речь идет обо мне». Судьба Генриха Григорьевича была решена. 26 сентября его заменили на посту главы НКВД Ежовым и назначили на малозначительный пост наркома связи, а расстреляли вместе с другими подсудимыми по процессу «правотроцкистского блока».