Владимир Поцелуев - Великий Ленин. «Вечно живой»

Таким образом, большевики явно уступали более приземленной тактике эсеров и меньшевиков в борьбе за массы. И дабы не упустить власть, усиливается диктатура большевиков, что, несомненно, вело к бюрократизации партийного аппарата, диктату партийного вождя.

Однако не все в руководящих кругах разделяли мнение, что в условиях нэпа борьбу с оппозиционными партиями следует вести только репрессивными методами. Работник агитпрома ЦК и уполномоченный, референт ВЧК И.В. Вардин (Мгеладзе) еще в начале 1919 г. в «Правде» констатировал, что «Советская власть внутренне больна… Болезнь власти… коммунисты начинают отрываться от масс». В докладной записке в ЦК РКП(б) и исполнительную комиссию МК РКП(б) 11 апреля 1921 г. в связи с выборами в Московский Совет он писал: «По моему мнению, крайне важно, чтобы в выборах в Совет участвовали «все партии», а не «одна партия». В Советах нам необходима оппозиция. Когда беспартийный рабочий протестует против партийной диктатуры, он имеет в виду отсутствие в Советах тех партий, которые часто отражают не классовые, а его профессиональные и бытовые интересы и нужды».

Предоставление меньшевикам и эсерам некоторых «свобод», считал И.В. Вардин, в интересах Советской власти: «Свободные выборы», «Конституция», когда мы это проводим в жизнь, это усиливает нашу позицию, это ослабляет шансы нового Кронштадта». К тому же «оппозиция нам нужна для того, чтобы усилить тенденции расколов и расхождений в рядах враждебных нам партий» [725].

Ознакомившись с предложениями И.В. Вардина, Ленин написал: «Молотову для Политбюро: «По-моему, автор не прав. Он формалистичен. Если бы были брошюры «левее Мартова», мы бы посмотрели. А теперь предложение автора не годится. Он не вник в дело как следует» [726].

Фактически являясь «верховной властью», Политбюро ЦК манипулировало государственными структурами вплоть до высших, не только определяя их государственную политику, но и регламентируя повседневную работу. Так, 2 февраля 1922 г. Политбюро постановило, что наркомы могут передавать дела во ВЦИК лишь после предшествующего решения ЦК «для того, чтобы ВЦИКу не приходилось менять своих решений». 15 марта Политбюро приняло постановление, установившее порядок прохождения законопроектов через Президиум ВЦИК и Совнарком [727]. Народные комиссариаты давали ЦК отчеты о своей деятельности [728].

В апреле 1921 г. Ленин признал особую опасность бюрократизма, о которой было публично заявлено еще на VIII съезде партии в марте 1919 г. при принятии новой программы партии. «…Не боясь признать зло, а желая раскрыть его, разоблачить, выставить на позор, вызвать мысль и волю, энергию, действие для борьбы со злом, – подчеркивал Ленин, – мы говорим о «частичном возрождении бюрократизма внутри советского строя». Но тогда Ленин приписывал это методам кустарного производства и торговли, вызванным Гражданской войной. Однако Ленин заблуждался, ибо бюрократизм исходил от диктатуры большевистской партии.

В то же время, как отмечал на XI съезде партии секретарь Сибирского бюро ЦК РКП(б) В.В. Косиор, «система управления нашей партией осталась той же бюрократической, той же приказной и до известной степени военной, какой она была во время периода войны» [729]. Во взаимоотношениях партии и государства ничего не менялось, хотя XI съезд РКП(б) в своей резолюции записал: «Становится возможным и необходимым разгрузить партию от ряда вопросов чисто советского характера, которые ей приходилось брать на себя в предшествующий период. Сохраняя за собой общее руководство и направление всей политики Советского государства, партия должна провести гораздо более отчетливо разграничение между своей текущей работой и работой советских органов, между своим аппаратом и аппаратом Советов…» [730]И все же диктат партийных структур в советских органах нарастал. Бесконтрольность партаппарата, его монополизм вызывали параллелизм и трения в работе, лишали советские учреждения инициативы и самостоятельности.

Вопреки ранее принятым решениям РКП(б) использовала государственный аппарат для наделения «верхов» новыми преимуществами и привилегиями. В августе 1922 г. XII партийная конференция предусмотрела принятие мер по улучшению материального положения «активных партработников», к числу которых были отнесены руководители различных звеньев центральных, областных, губернских, уездных партийных учреждений и секретари местных ячеек – всего 15 325 человек. Предлагалось обеспечить их «в жилищном отношении (через местные исполкомы), в отношении медицинской помощи (через Наркомздрав), в отношении воспитания и образования (через Наркомпрос)» [731]. Ответственные партийные работники получали пайки, обмундирование, их направляли в санатории Крыма и даже за границу на лечение. Все это было важным стимулом устремления карьеристских элементов на руководящие посты, а в дальнейшем одной из причин коррумпирования и разложения номенклатуры. Партийные привилегии, особенно номенклатуры, становились отличительной чертой политической системы и фактором поддержания ее устойчивости.

Такое положение устраивало большинство партийных руководителей и даже «идейных оппонентов». Так, лидер группы «демократического централизма» Т.В. Сапронов, понимая, к чему может привести нэп, не мог смириться даже с частичной потерей власти РКП(б). Свои соображения он изложил в письме Ленину, написанному 2 декабря 1921 г. «Если нэп всерьез и надолго, – писал Сапронов, – то необходимо приспособить советскую систему «к новому курсу», привлекая больше крестьян в органы власти. Ведь ни для кого не секрет, что с новой экономической политикой мужичок крепнет. И в случае два-три года хорошего урожая (даже один год поднимет мужичка) мужик как следует встанет на ноги и неизбежно будет требовать свои права в вопросах государственного строительства, постепенно будет пытаться захватить Советы в свои руки или же будет выдвигать лозунг Учредилки… Каковы бы ни были наши экономические уступки, до тех пор пока наша партия будет у власти, советская система должна быть незыблемой. А раз так, то необходимо советский аппарат сделать таким гибким, чтобы он при всяких уступках был бы незыблемо в наших руках». Далее автор разъясняет, как он понимает «уступки»: «В экономическом вопросе мы сделали реальные уступки, в политике мы этой роскоши позволить не можем, но видимость уступок создать необходимо. Эти уступки могут выразиться в игре (если хотите) (ремарка Ленина: «не хочу». – В.П. ) в парламентаризм, куда должна быть допущена мелкая буржуазия, не в лице, конечно, меньшевиков и эсеров (это хорошая была бы для них трибуна), но десяток-другой, а может быть, и три десятка… бородатых мужиков мы бы могли посадить во ВЦИК». По паре-тройке «бородачей» посадить и в губисполкомы. «Это и было бы представительство мелкой буржуазии, деревни». Но даже игра в уступки, считает автор, небезопасна. Мужик, «вкусивши сладкого, будет дальше лезть. Но это не страшно, если ЦК создаст руководящую коллегию во ВЦИК… с целью овладения всем советским аппаратом» [732].