Владимир Филиппов - 10 мифов Древней Руси. Анти-Бушков, анти-Задорнов, анти-Прозоров

Теперь о доспехах и рясе, а также «не слишком христианских репликах» Пересвета. Начнём с того, как пытливый ум Льва Рудольфовича обращается в сторону искусства: «Правы оказались советский художник Авилов, язычник Константин Васильев да неведомый мне автор памятника русскому герою в Брянске, изобразившие Пересвета в доспехах русского богатыря – а не Виктор Васнецов, нацепивший на героя схиму, и уж подавно не нынешние не по уму усердные живописцы, изображающие, как Пересвет в одних схиме с рясой, нимбе да лаптях (!) сражается с закованным в чешуйчатые латы Челубеем».

Относительно Прозорова можно сказать словами Карела Чапека про критика: «Критиковать – значит объяснять автору, что он делает не так, как делал бы я, если бы умел». Понятно, что кистью идеолог неоязычества владеет неважно, вот и бубнит, что то не так, и это не эдак. Ясно, что его взор нервируют христианские одежды на том, кого он хочет изобразить как поборника Старой Веры!

Хотя на картине В.В. Васнецова Пересвет изображен вовсе не так, как видится языческому теоретику, – из-под одежды монаха видны доспехи. Это только Прозоров их не заметил и обругал художника. Да и Илья Глазунов в картинах «Куликовского цикла» изобразил бывшего брянского боярина в кольчуге, поверх которой надето монашеское одеяние.

Сильнейшее впечатление оставляют картины русского художника Павла Рыженко, посвящённые битве на поле Куликовом. Три из них – «Ослябя», «Молитва Пересвета» и «Победа Пересвета» очень глубоко и точно передают весь смысл этих судьбоносных событий. А это дано далеко не каждому, особенно одному «не по уму усердному» писателю.

Ну а что касается речей Александра о том, «лутчи бы есмя сами на свои мечи наверглися, нежели от поганых полоненным…», то и в этом нет ничего странного. Бывший боярин был и остался воином, ратоборцем, это его сущность и за несколько лет монашества её изменить невозможно. Война – стихия Пересвета, он пришёл на Куликово поле сражаться, а не молиться, а потому и рассуждает как воин, а не как монах.

Но Прозоров продолжает наступление: «В самой же ранней, Кирилле-Белозёрской редакции «Задонщины» (названной так потому, что сохранилась в монастыре, основанном нашим знакомцем, Кириллом, отшельником с Белого озера), Пересвета с братом и чернецами-то не именуют!»

Однако академик Д.С. Лихачёв, который гораздо лучше Льва Рудольфовича знал эпоху, отметил: «До нас дошло 6 списков произведения, самый ранний из которых датируется 1470-ми годами (текст в этом так называемом Кирилло-Белозерском списке сильно сокращен и переработан)».

На то же указал и Л.А. Дмитриев: «Каждый в отдельности список «Задонщины» имеет такое количество искажений и дефектов, что издание произведения по какому-либо одному из списков не даст достаточно полного и ясного представления о тексте произведения. Поэтому уже с давних времен принято давать реконструкцию текста «Задонщины» на основе сравнительного анализа всех списков памятника».

Причём в остальных списках произведения всё идёт вразрез с теорией Прозорова: «Пересвета чернеца, бряньского боярина, на суженое место привели. И рече Пересвет чернец великому князю Дмитрею Ивановичю: «Лутчи бы вам потятым быть, нежели полоненым быти от поганых татаръ!» Тако бо Пересвет поскакивает на своем борзом коне, а злаченым доспехом посвечивает, а иные лежат посечены у Дону великого на брезе». Как видим, в данном отрывке речь идёт о том, как Пересвет прибыл на место поединка с Темир-мурзой и ведёт диалог с князем Дмитрием. При этом «иные лежат посечены у Дону великого на брезе». А ведь поединок произошёл перед самой битвой, а не во время её, и посечённым ратникам в данный момент просто неоткуда взяться…

Но вернёмся к язычеству монахов-воинов.

И здесь возникает вопрос, а откуда, собственно, Прозоров взял, что и Пересвет и Ослябя пришли в Московское княжество с князьями Ольгердовичами?

Отвечаем – из своей «исторической головы». По большому счёту Лев Рудольфович напоминает кудесника – исторических фактов нет, а он раз – и наворожил их! А главное, спроса с него никакого, кто там полезет проверять его постулаты…

Просто Александр с Андреем могли прибыть в Московское княжество гораздо раньше литовских князей, а причин, по которым они это сделали, можно придумать массу, лишь бы с фантазией было всё в порядке. Как у Льва Рудольфовича. Ведь отъезд боярина от одного князя к другому в то время был явлением обыденным, и в том, что Пересвет и Ослябя уехали в Москву, нет никакого открытия.

А дальше Лев Рудольфович огорчённо вздыхает и грустно покачивает головой: «Я знаю, написанное мною мало что изменит … Что ж, вольному – воля, а «спасённым» – их рай, их краденые герои и ворованные подвиги. Каждому – своё. Мы же будем помнить русских витязей, героев поля Куликова, вернувших Руси свободу, отнятую захватчиками из степей, интриганами из Византии и предателями в рясах, – Пересвета Хороброго и брата его, Ослябю».

Прозоров просто великолепен! Мысль литератора всегда пряма, словно македонское копьё, никаких извилин и отклонений! Язычество хорошо, христианство плохо! Интриганы из Византии и предатели в рясах! Хоть бы поновее что-то придумал, а то уже скучно и предсказуемо становится. С другой стороны, именно идеолог неоязычества и занимается тем, что ворует христианских героев, поскольку языческих в эту эпоху явно не наблюдается. А заодно награждает несуществующими прозвищами – Пересвет Хоробрый! Как звучит! Только вот если бы писатель текст источника повнимательнее читал, то заметил бы, что говоря о храбрости монаха Александра, автор «Задонщины» подчеркнул именно качество характера бывшего боярина, а не назвал прозвище. Но Льву Рудольфовичу не впервой, он любит награждать своих героев прозвищами, которые те при жизни не носили. Один Святослав Храбрый чего стоит! На всех книжных обложках теперь красуется!

Хотя то, что написанное им «мало что изменит», Прозоров подметил довольно верно.

А ведь есть один момент, на который Лев Рудольфович в своих лучших традициях просто проигнорировал, хотя он и очень интересен. Дело в том, что в Тверской летописи содержится ценнейшая информация о том, кем же был автор «Задонщины». Мы все знаем, что это Софоний, священник из Рязани. Но всё не так просто. Вот что сообщает Тверская летопись о «Задонщине»: «Писание Софония Резанца, Брянского боярина». А это значит, что автор мог быть родом из тех же мест, что и Александр Пересвет. И если допустить то, что произведение было создано непосредственно после битвы, то можно предположить, что Софоний мог знать Пересвета лично, до гибели последнего в поединке с Темир-мурзой. Но даже если Софоний Александра и не знал, то всё равно мог располагать о нём значительной информацией. Наверное, указал бы на увлечение своего легендарного земляка язычеством! Но не указал, а наоборот, отметил, что тот чернец.