Яков Нерсесов - Великий Ганнибал. «Враг у ворот!»

Напасть на римские галеры у причала Сиги карфагеняне не решились, но высадились все же первыми!

Возгордившийся Сифакс – к нему на рандеву пожаловали сразу два столь знатных гостя – все же сначала поспешил навстречу к Сципиону как к более почетному гостю с предложением примирить его с Гасдрубалом. Дипломатичный римлянин тактично возразил, что он сам никогда не ссорился с карфагенянином, а потому и… мириться нет смысла. Таким своим ответом он как бы поставил «радушного хозяина» в неловкое положение: что делать дальше?! Теперь он обеспокоился другим немаловажным вопросом: кого из знатных гостей пригласить первым под свой кров? Своим выбором он боялся смертельно обидеть одного из них. Сифакс не стал мучиться как «Буриданов осел», и напрямую спросил римлянина, не согласится ли он принять участие в пире вместе со своим смертельным врагом, только что гнавшимся за ним – Гасдрубалом Гисконом? В ответ Публий не только рассмеялся, но и сказал, что непременно проделает это, причем с величайшим удовольствием.

На том и порешили.

Итак, во дворце Сифакса Сципиона ожидала «приятная» встреча – на этот раз с его давним соперником по войне в Испании – Гасдрубалом сыном Гискона. Того самого, которого он не только разгромил под Илипой, но и, между прочим, вынудил бежать с Иберийского полуострова. Будучи тонким дипломатом, Сципион, следуя желаниям столь нужного ему Сифакса, не только присутствовал на царском пиру в компании с Гасдрубалом, но и даже легко и непринужденно возлежал с ним рядом на одном ложе! Но, несмотря на все старания Сифакса, примирения между старыми врагами не произошло, да и не могло получиться. Оба не были уполномочены вести переговоры, а потому разошлись, как и прежде, врагами.

После ухода Сципиона Гасдрубал Гискон, будучи человеком проницательным, вынес свой лаконичный, но очень верный вердикт гостеприимному хозяину по поводу римского военачальника: этот человек в беседе еще опасней, чем на поле боя, поскольку обладает редкой способностью располагать к себе даже заклятых врагов. У Гасдрубала осталось весьма тревожное предчувствие, что этот обходительный и умный римлянин погубит и его – Гасдрубала и его родину – Карфаген. Хитрый Сифакс все прекрасно понял и заверил Гасдрубала Гискона, что царь масесилов никогда не перестанет быть другом Карфагена, но в то же время и Сципион увез с собой обещание изворотливого старика, что он готов стать… союзником Рима.

Но при одном условии, что Рим будет представлен в лице самого Сципиона и никого иного.

Итак, Публий Корнелий Сципион-Младший уже тогда добился того, чего хотел: наладил дружественные связи с Сифаксом и уже через четыре дня благополучно вернулся в порт Нового Карфагена. Мало кто тогда знал, что покоритель Испании, рискуя жизнью, уже раскинул свои «охотничьи сети» над лежащей за морем благодатной Африкой.

И вот настало время, когда Сифаксу пришлось выбрать между Римом и Карфагеном. Сципион прекрасно понимал, что Сифакс вовсе не собирается портить отношения с пунийцами, с которыми его теперь тесно связывала женитьба на пунийке Софонисбе. Надо отдать должное Сифаксу – тот предлагал выход из войны. Весьма приемлемый для обеих сторон: карфагеняне выводят свои войска из Италии, а римляне в ответ уходят из Африки.

Такой исход войны мог устраивать всех, кроме… амбициозного Сципиона, которому для окончания его войны с Карфагеном нужна была красивая точка – разгромное поражение пунов на их земле от руки Публия Корнелия Сципиона.

Еще ранней весной 203 г. до н. э., постоянно прочесывая окрестные территории летучими отрядами конных нумидийцев Массанассы, Сципион в одной из кавалерийских сшибок сумел не только прощупать силы врага, но и нанести ему поражение.

Дело было так.

Узнав от разведки, что несколько тысяч вражеской кавалерии под началом Ганнона сына Гамилькара расквартировались в городке Салек, что в 25 километрах от римского лагеря, Сципион выслал вперед Массанассу с его всадниками, как приманку для врага. Вожаку союзных Риму нумидийцев было наказано выманить карфагенскую конницу из города и, обратившись в «паническое бегство», вывести противника в седловину между грядами холмов под удар римской кавалерии Лелия. Массанасса превзошел себя: то пугливо отступая, то дерзко контратакуя, он, в конце концов, ухитрился вытащить из городка все силы разозленного его «трюками» Ганнона. Устремившийся за ним карфагенский военачальник потерял всякую осторожность и попал в ловушку: тысяча его всадников и он сам остались лежать порубленными, а две других – оказались в плену. (По другой версии, Ганнон был не в курсе, что Массанасса уже переметнулся на сторону Рима, и попался «на крючок»: нумидиец под видом встречи заманил его в засаду.)

Первые успехи римлян на чужой земле их сильно приободрили, а для карфагенян стали первым тревожным звоночком.

Исподволь готовя сокрушительную для своих врагов акцию (в курсе которой, как всегда, был только верный Лелий) , римский полководец затеял активные переговоры с Гасдрубалом Гисконом и Сифаксом. От своих послов, чье количество никак не ограничивалось, посещавших вражеские лагеря, он досконально изучил все их особенности. Выяснилось много не только интересного, но и полезного. Оказалось, что зимние квартиры карфагенян и нумидийцев были построены на скорую руку. Карфагенские солдаты ночевали в хижинах, наспех сложенных из бревен и веток, а масесилы Сифакса – и вовсе в привычных для себя тростниковых либо соломенных шалашах, многие из которых располагались за пределами лагерного частокола, разбросанные беспорядочно и впритирку друг к другу. Переодетые рабами – слугами послов, опытные римские центурионы досконально изучили все подходы к лагерям и проходы внутри них, время смены и расстановку часовых и передовых постов, определили расстояние между биваками Сифакса и Гасдрубала. Никто им не мешал; переговоры шли своим чередом. И карфагеняне и нумидийцы, рассчитывая на установление в скором времени мира, ослабили бдительность. С каждым «посольством» посылались все новые и новые офицеры, так что максимальное число опытных воинов римлян познакомилось с расположением вражеских лагерей. Возвращаясь, они все рассказывали своему полководцу. Примечательно, что он расспрашивал их поодиночке, сверяя потом их показания. Получался максимально точный план обоих лагерей. Как-то одного из центурионов (уже весьма пожилого и заслуженного ветерана!) пришлось для пущей достоверности римским послам жестоко избить на глазах у пунов за якобы допущенную им провинность, чтобы никто не усомнился, что он действительно раб. Так получилось, что послы перестарались: центурион остался жив, но стал… калекой – «на войне как на войне»!