Даниил Коцюбинский - Распутин. Жизнь. Смерть. Тайна

Как нетрудно заметить, процент лиц с нетрадиционной половой ориентацией среди заговорщиков явно превышал среднесоциальную норму, особенно если вспомнить еще и о Николае Михайловиче. Это не свидетельствует, однако, о том, что данное преступление следует отнести к категории совершенных на сексуальной почве.

Все дело в том, что представителям сексуального меньшинства, привыкшим к жизни в условиях двойной морали, навязанной гомофобным обществом, оказалось легче договориться между собой о совместных конспиративных действиях, совершение которых требовало крепкой психологической спайки между заговорщиками и повышенного уровня доверия друг к другу…

Как можно предположить, план уничтожения Григория Распутина был выработан под руководством великого князя Николая Михайловича на протяжении первой половины ноября 1916 года.

17 ноября 1916 года произошла первая после почти двухлетнего перерыва встреча Григория и Феликса на квартире Марии Головиной. Роковое «лечение» началось…

«Для удобства их свиданий, – сообщает великий князь Николай Михайлович явно со слов самого Феликса, – Юсупов наметил особняк отца, где они могли [бы] свободно встречаться и никто не мог там им помешать». Однако, покуда в особняке шел ремонт, Юсупов продолжал посещать Распутина в его квартире на Гороховой, 64. «Они виделись чуть ли не ежедневно».

Судя по всему, именно Николаю Михайловичу пришла в голову «светлая мысль» уничтожить Распутина так, чтобы сами высокородные заговорщики остались при этом в стороне, а всю грязную работу выполнил кто-нибудь из радикально настроенных плебеев (оппозиционных политиков).

20 ноября 1916 года Юсупов явился в Думу. «Я попал туда, – рассказывал он в письме к матери, – рискуя очень многим, так как переоделся в штатское. Но интерес к тому, что происходит, взял верх над благоразумием» 304. В тот же день, как известно, Юсупов сообщил в письме жене о своем намерении убить Распутина.

Известный думец адвокат Василий Маклаков (брат бывшего крайне правого руководителя МВД Николая Маклакова), которого до этого уже исподволь зондировал Николай Михайлович и к которому первым делом обратился Юсупов, от непосредственного участия в убийстве, однако, уклонился. Выразив горячее сочувствие заговорщикам, Маклаков ограничился детальной консультацией Феликса и презентацией ему модернизированного кистеня, усиленного «двумя свинцовыми шарами на коротенькой гнущейся ручке», который в мемуарах Юсупова фигурирует под именем «резиновой палки», а в «Дневнике» Пуришкевича назван «резиновой гирей» 305.

Ранним утром 21 ноября 1916 года Юсупов встретился с В. М. Пуришкевичем, который тут же выказал полную готовность принять участие в антираспутинском заговоре. «Князь… – заметил я, – если вы согласны принять участие в деле окончательного избавления России от Распутина, то вот вам моя рука, обсудимте все возможности этой операции и возьмемся за ее выполнение…» 306

О готовящемся убийстве Распутина знали очень многие. В частности, лидер кадетской партии и Прогрессивного блока П. Н. Милюков: «Я говорил, что воздух наполнен электричеством и что неизвестно, куда упадет удар. Я знал, куда он падет. За несколько дней перед тем В. А. Маклаков мне рассказал, что готовится покушение на Распутина» 307.

Поистине ноздрёвскую активность проявил в эти дни В. М. Пуришкевич, тут же принявшийся по всем углам трезвонить о своем участии в столь важном государственном деле и в очередной раз оправдавший закрепившуюся за ним репутацию патологического болтуна. «Пуришкевич и тайна казались вещами несовместимыми», – меланхолически замечает В. А. Маклаков. 28 ноября, встретив его случайно в Екатерининском зале Таврического дворца, Пуришкевич начал разговаривать о предстоящем убийстве Распутина так громко, что Маклаков был вынужден срочно переместиться для продолжения разговора к бюсту Александра II. «Ну так знайте, – воодушевленно продолжал Пуришкевич, – теперь решено. Распутин будет убит… мне все известно, как Юсупов был у вас, что он с вами говорил и т. д.» 308То же самое Пуришкевич заявил и в присутствии журналистов, однако те приняли это за шутку…

Слухи о планируемом преступлении достигли стен дипломатических салонов. «За неделю до убийства Распутина, – пишет Д. Бьюкенен, – я слышал о предстоящем покушении на его жизнь. Я счел эти слухи пустой сплетней, но тем не менее они оказались верными» 309.

Характерно, что не только те, кто сомневался в правдоподобности данных слухов, но и те, кто был прекрасно осведомлен о серьезности намерений заговорщиков, в полицию с доносом отнюдь не поспешили: образованное столичное общество жаждало крови…

А тем временем Юсупов продолжал окутывать Григория липкой паутиной интриги. «Шли недели, и Распутин был убежден, что Феликс им окончательно загипнотизирован, – продолжает транслировать юсуповские рассказы Николай Михайлович. – Феликс же чувствовал на себе ток его влияния, но вместе с тем и внутренний какой-то отпор его собственной натуры на гипноз Гришки… А тем временем Распутин все больше влюблялся в Юсупова».

По свидетельству Матрены Распутиной, все встречи ее отца с Феликсом в период, предшествовавший покушению, проходили в обстановке таинственности: о них нельзя было никому говорить, Феликс приходил через черный ход между восьмью вечера и пятью утра. Убедить «старца» и Марию Головину в необходимости соблюдать строгую конспирацию Феликсу было несложно, сославшись на нежелание вводить в курс дела свою семью, настроенную резко антираспутински.

Как признает сам Юсупов, главное, чего он опасался в случае огласки, – это возможные контрмеры со стороны Вырубовой. Именно поэтому он категорически выступил против того, чтобы Распутин рассказывал в Царском Селе о своих встречах с Юсуповым: «Я знал, что императрица сейчас же скажет об этом Вырубовой, которая отнесется к моей „дружбе“ со „старцем“ весьма подозрительно, ибо она не раз слышала лично от меня самые откровенные и неодобрительные отзывы о нем».

Слухи о готовящемся покушении, однако, распространялись так скоро и интенсивно, что довольно быстро стали известны правительственным чинам.

Накануне убийства экс-директор Департамента полиции С. П. Белецкий, к тому времени уже догадывавшийся о подготовке покушения на Распутина, предупредил его о необходимости «быть осторожным в своих поездках». Распутин, по воспоминаниям Белецкого, пребывавший в тот момент в хорошем настроении, заявил, что «его никто не посмеет тронуть» 310.

Приехавшая в самый день убийства на короткое время к Распутину Анна Вырубова страстно попыталась убедить его отказаться от визита к Юсупову, предпринимаемого якобы для исцеления жены Феликса Ирины. Тогда, в последней надежде предотвратить поздний визит Григория к Феликсу, Вырубова кинулась к Александре Федоровне, однако та сочла информацию нелепой и не придала ей серьезного значения. «Должно быть, какая-нибудь ошибка, – ответила государыня, – так как Ирина в Крыму и родителей Юсупова нет в городе» 311.