Анатолий Фоменко - Крещение Руси

Здесь уместно еще раз напомнить, что на поле Куликовской битвы действительно палили пушки. Более того, целые пушечные батареи. Их изображали даже на иконах, см. ХРОН4, гл. 6.

Вернемся к библейскому рассказу о вооружении Давида перед поединком с Голиафом. Синодальный перевод уверяет нас, будто в руках Давида был ПОСОХ или ПАЛКА. Цитируем: «И взял ПОСОХ свой в руку свою» (1 Царств 17:40). И далее, Голиаф будто бы спрашивает Давида: «Что ты идешь на меня с ПАЛКОЮ» (1 Царств 17:43).

Открываем теперь Острожскую Библию. И видим, что в ней сказано нечто другое. А именно, в первом случае: «И взял ПАЛИЦУ свою в руку» (1 Царств 17), см. рис. 4.34. И во втором случае употреблен тот же термин: «Да идеше противу меня с ПАЛИЦЕЮ» (1 Царств 17), см. рис. 4.35.

Рис. 4.34 Факсимильный фрагмент из Острожской Библии (1 Царств 17). Взято из [82].

Рис. 4.35 Факсимильный фрагмент из Острожской Библии (1 Царств 17). Взято из [82].

Таким образом, в старинном библейском тексте первоначально стояло слово ПАЛИЦА. Конечно, палицами именовали холодное оружие – «палку» с утяжеленным концом, с шипами и т. п. Так что редакторы Библии могли иметь основания заменить изначальное слово ПАЛИЦА на ПАЛКУ. Правда, синодальный «посох» уже звучит странно. Ведь посох – не оружие. Однако в книге «Казаки-арии: из Руси в Индию» мы показали, что Куликовская битва описана также в «древне»-индийском арийском Эпосе Махабхарата. В котором тоже при описании сражения часто упоминаются ПАЛИЦЫ. Но в Махабхарате – это огнестрельное оружие. Так что, может быть, и «палица» в Острожской Библии тоже означала огнестрельный мушкет или мушкетон. Название ПАЛИЦА произошло от слова ПАЛИТЬ, СПАЛЮ (спалю = СПЛ → ПЛЦ = палица), опалять огнем. Так что поздние редакторы Библии слегка исказили здесь текст, стремясь, вероятно, вытереть упоминания об огнестрельном оружии. В первом случае заменили палицу на посох (?), а во втором – палицу на палку.

Обратим теперь более пристальное внимание на «копье» Голиафа. Библия говорит: «Древко копья его, как навой у ткачей; а самое копье его в шестьсот сиклей железа, и пред ним шел оруженосец» (1 Царств 17:7). Иосиф Флавий рисует еще более откровенную картину: «Копье его не представляло легкой игрушки в правой руке, НО ПО ТЯЖЕСТИ СВОЕЙ ВСЕГДА (! – Авт.) ЛЕЖАЛО У НЕГО НА ПЛЕЧЕ; ОДИН НАКОНЕЧНИК ЕГО БЫЛ ВЕСОМ В ШЕСТЬСОТ СИКЛОВ. ЗА ГОЛИАФОМ СЛЕДОВАЛА ТОЛПА ОРУЖЕНОСЦЕВ» [122], т. 1, с. 291. Тут, скорее всего, описано вовсе не копье. А мушкет или даже мушкетон, небольшая переносная пушка. Как мы подробно обсуждали в ХРОН6, гл. 4, средневековые тяжелые мушкетоны действительно носили на плече, как современные тяжелые огнеметы или переносные ракетные установки. Стреляли с плеча, либо со специальных треног, которые втыкали в землю и клали на них тяжелый ствол мушкетона. Соответствующие старинные рисунки см. в ХРОН6. Кстати, подчеркнуто, что Голиафа сопровождала ТОЛПА оруженосцев. Вероятно потому, что средневековые пушки и мушкетоны нуждались в обслуживании нескольких человек, пушкарей.

Отметим, что про Голиафа сказано, что он был из Гефа (1 Царств 17:4). Но ведь его оригинал-прообраз Мамай был убит в Кафе, см. выше. А ведь Кафа и Геф – практически одно и то же слово, при переходе К → Г.

Теперь обратимся к русско-ордынской версии тех же событий, а именно к описанию Куликовской битвы на страницах русских летописей. Посмотрим, в каком виде преломились здесь старинные упоминания об огнестрельном оружии. Несмотря на то, что в главе 2 настоящей книги мы уже вкратце обсудили этот вопрос, однако он настолько важен, что заслуживает более подробного анализа.

Сразу скажем, что для скалигеровско-романовской истории вроде бы нет ничего опасного в факте использования огнестрельных орудий на поле Куликовского сражения. Тем более, что, как мы показали в ХРОН4, гл. 6, на некоторых старинных русских иконах изображались целые батареи пушек в войске Дмитрия Донского, ведущие огонь по неприятелю. И тем не менее, скалигеровским историкам все это чрезвычайно не нравится. То обстоятельство, что русско-ордынские войска XIV века широко использовали пушки (повторим, даже батареи!), откровенно раздражало еще Н. М. Карамзина. А потому он пошел на подлог, пытаясь «объяснить» своим читателям, что упоминания огнестрельного оружия на страницах старинных русских летописей – это, дескать, «совсем не то». Мол, речь шла о «больших самострелах» и «махинах», кидавших камни. Все ясно. Согласно внедренной в XVII–XVIII веках откровенно политической установке Романовых, Русь будто бы всегда уныло спотыкаясь, плелась в хвосте западно-европейской цивилизации. Поэтому от историков потребовали убрать со страниц русских первоисточников грохот и дым тяжелых ордынско-казацких пушек, мортир, гаубиц, мушкетов и мушкетонов. Если же сделать это почему-либо уже не удавалось, – например, если подобные сведения уже широко распространились и стали хорошо известными, – то потребовали беззастенчиво объявить пушки «самострелами». Вы только послушайте, что назойливо внушает нам Н. М. Карамзин, а вслед за ним и современные историки скалигеровско-романовской школы.

«ПОСЛЕДНИЙ ГОД Димитриева княжения (то есть, 1389 год – Авт.) особенно достопамятен НАЧАЛОМ ОГНЕСТРЕЛЬНОГО ИСКУССТВА В РОССИИ» [61], кн. 2, том 5, гл. 1, столбец 69. Тем самым, Н. М. Карамзин фактически фальсифицирует историю, уверяя нас, что огнестрельные орудия появились на Руси лишь с 1389 года. То есть будто бы в Куликовской битве 1380 года пушки не использовались. Что неверно: они использовались, см. ХРОН4, гл. 6. Тут Н. М. Карамзин обманывает своих читателей.

Далее Н. М. Карамзин уверенно рассуждает о том, что на Западе огнестрельное оружие было известно существенно раньше, начиная с 1312 года в Гренаде, с 1338 года во Франции, с 1346 года в Англии. Но затем Н. М. Карамзин неосторожно (не осознавая, по-видимому, этого), проговаривается, что значительно раньше, а именно с 1185 года, «Князь Половецкий Кончак, возил с собою Харазского Турка, СТРЕЛЯВШЕГО ЖИВЫМ ОГНЕМ, (что – Авт.) также заставляет думать, что оружие сего человека могло быть огнестрельным» [61], кн. 2, том 5, гл. 1, столбец 70. Но ведь отсюда мы узнаем, что даже по скалигеровско-миллеровской хронологии огнестрельные орудия использовались ОРДОЙ задолго до якобы первого изобретения пороха в Европе Бартольдом Шварцем «около половины XIV века» [61], кн. 2, том 5, гл. 1, столбец 69.

Впрочем, согласно новой хронологии, названный здесь 1185 год, как год первого упоминания ордынских пушек, следует ПОДНЯТЬ ВВЕРХ ввиду наличия хронологических сдвигов в русской истории. В результате, см. ХРОН4, гл. 2, получится как раз начало или середина XIV века, когда русско-ордынские казачьи войска, вероятно, впервые применили на полях сражений порох и огнестрельные орудия. Вот и получается, что упомянутые выше датировки первого боевого использования пороха на территориях Испании, Франции, Англии приходятся на ту же самую примерную дату: где-то около начала или середины XIV века. Это была эпоха великого «монгольского» завоевания, когда ордынско-казацкие войска «Монголии» начали колонизацию пока еще слабо заселенной Западной Европы (см. подробности в ХРОН4, гл. 14:22.1) и многих других территорий, активно используя при этом огнестрельное оружие.