А. Владимирский - Саладин. Победитель крестоносцев

Но и враги христиан не теряли времени даром и имели ряд существенных преимуществ перед крестоносцами. Они уже не представляли собой той беспорядочной толпы, с которой встретились участники Первого Крестового похода. Кроме сабли теперь они взяли на вооружение пику; их кавалерия была многочисленнее и лучше европейской. Они превосходили франков в искусстве атаки и защиты крепостей [22] Утверждение, что кавалерия Саладина превосходила кавалерию крестоносцев, представляется ошибочным. Лучше вооруженная и обученная, умевшая держать строй тяжелая рыцарская кавалерия неизменно побеждала в открытом бою мусульманскую конницу. Последняя была хорошим инструментом для внезапных набегов и ведения партизанской войны. Однако в Палестине, с ее пересеченной местностью и резкой нехваткой воды, продовольствия и фуража, отсутствовали условия для ведения такой войны. . Однако главное их преимущество, которое не изменилось по сравнению с прошлым и должно было сохраниться в будущем, обеспечивая им конечную победу, состояло в том, что они были у себя дома, под своим небом, в привычном климате, среди единоверцев, обладавших одним языком и сходными обычаями…

Имя Ричарда было на протяжении столетия ужасом Востока; даже много лет спустя после крестовых походов мусульмане употребляли имя его в поговорках как символ зла. Монарх этот не был чужд литературе и в качестве поэта занял место среди трубадуров. Но искусство не смягчило его характера; его свирепость, равно как и неустрашимость, дали ему прозвище Львиное Сердце, сохраненное историей. Непостоянный в своих наклонностях, он был подвержен частой смене страстей, намерений и правил, мог насмехаться над религией и жертвовать собой ради нее. То суеверный, то скептик, без границ в своей ненависти, как и дружбе, он был неумерен во всем и любил только войну. Страсти, кипевшие в нем, редко позволяли его честолюбию иметь одну цель, один определенный предмет; он не был способен управлять людьми, поскольку не мог управлять собой. Его безрассудство, тщеславие, сбивчивость замыслов лишили его плода собственных подвигов. Одним словом, герой этого похода был более способен изумлять, чем внушать уважение, и, по сути дела, должен принадлежать скорее рыцарским романам, нежели истории.

Саладин имел характер более ровный и более подходивший к ведению священной войны, чем у Ричарда. Он управлял своими намерениями и, владея собой, лучше умел командовать другими. Он не был рожден для трона и сел на него ценою преступления, но, добившись верховной власти, он распоряжался ею достойно и имел только две страсти: царствовать и добиваться торжества Корана. Во всем же остальном сын Айюба показывал благоразумную умеренность. Среди неистовств войны он дал пример миролюбия и добродетели. «Он осенил народы крылами своего правосудия, — говорит восточный летописец, — и подобно облаку низводил свои щедроты на города, ему подвластные».

Мусульмане дивились строгости его веры, постоянству в труде, расчетливости в войне. Его великодушие, милосердие, уважение к данному слову часто были восхваляемы христианами, которых он довел до таких бедствий своими победами, целиком уничтожив их могущество в Азии…

Английского короля по прибытии в Европу ожидала длительная неволя. Корабль, на котором он отбыл из Палестины, потерпел крушение и затонул у берегов Италии. Ричард, побоявшись идти через Францию, предпочел Германию. Несмотря на костюм простого паломника, монарх благодаря своей тароватости был узнан и, так как имел повсюду врагов, оказался в руках солдат герцога Австрийского. Леопольд не забыл и не простил обиды, нанесенной ему Ричардом при взятии Птолемаиды; объявив короля пленником, он тайно заключил его в один из своих замков…»

Действительно, в день сдачи Акры Леопольд V, герцог Австрийский, войдя в город, поднял над одной из башен свой флаг. Ричард, увидев это, приказал заменить его на английский, чем смертельно оскорбил герцога. Английский король был хорошим воином, но никаким дипломатом, за что и поплатился по пути на родину, когда австрийский герцог заточил его первоначально в замок Кюнрингербург, а затем передал его германскому императору Генриху VI, который содержал английского короля в крепости Трифельс. Ричарду инкриминировали его действия на Сицилии и захват Кипра. Короля Англии также обвинили в оскорблении знамен и герцога Австрии, в смерти Конрада Монферратского и попытке убить Филиппа Августа, хотя никаких доказательств ни тогда, ни в наше время представлено не было. И если участие Ричарда в убийстве герцога Монферратского еще можно допустить, то замысел убить Филиппа Августа кажется произвольной фантазией его обвинителей. Ричард отверг все обвинения и, по рассказу хрониста, его защита была столь убедительна, что он «заслужил восхищение и уважение всех». В общей сложности английский король пробыл в заключении год и месяц и был освобожден 2 февраля 1194 года за гигантский выкуп в 150 тыс. марок, что составляло двухлетний доход Английского королевства.

Вернувшись в Англию, Ричард вскоре начал войну с Филиппом Августом за земли во Франции. 26 марта 1199 года при осаде замка Шалю-Шаброль в Лимузене Ричард был ранен в шею выстрелом из арбалета французским рыцарем Пьером Базилем и 6 апреля скончался из-за заражения крови на руках своей 77-летней матери Элеоноры. Так умер самый опасный из противников Саладина.

О Ричарде Львиное Сердце современники говорили: «Все, что завоевала его храбрость, потеряла его неосмотрительность». О Саладине же можно сказать, что его осмотрительность и точный политический расчет позволили даже проигрыши на поле боя обратить в дипломатические победы.

Европейские мусульманские хронисты на все лады превозносят щедрость и милосердие Саладина, будто бы выделявшиеся на фоне того жестокого времени. Но тут надо сказать, что щедрость была одним из непременных атрибутов идеального монарха, как на Западе, так и на Востоке. Щедрость при этом не была простым пиаром. Здесь присутствовал и трезвый политический расчет: с помощью подарков и земельных пожалований покупалась лояльность вассалов.

Что же касается милосердия, то со стороны Саладина, равно как и других монархов того времени, как азиатских, так и европейских, это был в чистом виде пиар, совершенно не мешавший при желании жестоко расправляться с политическими соперниками или вражескими пленными. Разберем примеры щедрости и милосердия Саладина, приводимые, пожалуй, наиболее восторженным биографом великого султана. И он же — один из наиболее точных в плане достоверности сообщаемых фактов. В последние годы жизни Саладина он знал его лично и был близок к султану. Поэтому Баха ад-Дин сообщает либо то, что наблюдал сам, либо то, что сообщали ему внушающие доверие приближенные султана. Но даже сообщаемые им примеры щедрости и милосердия оказываются весьма показательными.