Вивиан Грин - Безумные короли. Личная травма и судьба народов

Сражённый горем, король отправился в монастырь Св. Иеронима, «намереваясь (если принц умрёт) удалиться в какой-нибудь другой, ещё более уединённый», заказав траурное платье и оставив указания о похоронах герцогу Альбе и графу Фериа.

Но последовало такое поразительное улучшение в здоровье принца, что современникам оно показалось чудом. 16 мая, вероятно, Весалиус, хотя Даса Чакон приписывает заслугу доктору Педро де Торресу, сделал ещё один надрез, чтобы удалить гной, «густое белое вещество», которое скопилось за его левым глазом (и распространилось к правому). Операцию с перерывами повторяли, и у принца стали проявляться признаки настоящего выздоровления. К 22 мая температура упала, и английский посол мог 1 июня сообщить, что «испанский принц уже выздоровел, и прежняя печаль превращается в торжества». 14 июня он поднялся, послушал мессу и получил причастие. Его голову обрабатывали порошком из коры гранатового дерева; но шрам заживал медленно. 5 июля он поклонился телу святого Диего, а затем посмотрел бой быков на площади и «исполнение игры в копья». К 17 июля он уже был с королевской семьёй в Мадриде. «Думаю, — здраво писал английский посол, — что служанка Господа природа, несмотря на неосторожные действия врачей, больше сделала для принца, чем они понимают». Но в любом случае его выздоровление приписывалось скорее брату Диего, чем врачам.

«По тому самому случаю, — говорил Дон Карлос в своём завещании в мае 1564 г., — во власти этой хвори, когда доктора потеряли надежду, когда король, мой отец и господин покинул меня умирать и делались приготовления к моим похоронам, мне принесли тело выше названного святого брата Диего; и с того момента, когда он ко мне приблизился, и когда я коснулся его, я почувствовал улучшение, которое Господь наш Повелитель решил ниспослать мне — таковы заслуги брата Диего и заступничество, каким он ходатайствовал за меня перед Его Божественным Величеством, и так решили все, кто тогда присутствовал; и моим намерением стало добиться его канонизации, и я умоляю моего отца предпринять эти шаги».

Желание Дона Карлоса причислить Фра Диего к лику святых стало делом его отца. Несмотря на то что несколько пап ему отказали, Филипп наконец добился канонизации брата Диего от папы Сикста V 12 июля 1588 г., в год «Армады», когда королю самому определённо требовалась Божья помощь. Сэр Томас Чалонер наконец-то оказался правым, сказав Сесилу: «Если Бог даровал принцу спасение, очень может быть, что и монах будет канонизирован за свой вклад».

Хотя «Весалиус своим искусством спас Дона Карлоса от верной смерти», как сказал Шарль де Тинак герцогине Пармской, казалось, что разум Карлоса гораздо серьёзнее повредился, характер ещё более испортился, а суждения стали ещё более причудливыми. Барон Дитрихштейн, посол императора, говорил, что хотя Карлос временами рассуждал достаточно здраво, его поведение иногда напоминало поведение семилетнего ребёнка. Осознавая его незрелость, король сказал герцогу Альбе в 1654 г., что его сын «далеко отставал от норм своего возраста в уме и в индивидуальности, а также в суждении». Наиболее вероятным кажется, что ранение головы и последующее лечение, которое он перенёс, ещё сильнее ухудшили состояние Дона Карлоса. Он стал ещё более буйным, по крайней мере, шесть раз пытался убить людей, которые каким-то образом его обидели. Он и раньше был умственно отсталым и психопатичным, и рана головы нанесла дополнительный вред уже плохо работающему мозгу.

То, что было бы просто трагедией в обычной семье, имело очень широкий резонанс, поскольку Дон Карлос был наследником престола и возможным правителем страны, которая по площади и богатству была величайшей империей мира, простираясь от Средиземного моря до Южной и Центральной Америки. В надежде, что он сможет получить представление о своих будущих обязанностях, ему поручили высокую должность. Когда ему исполнилось девятнадцать лет, в 1564 г., его сделали членом Государственного совета, и казалось, что он делал попытки выполнять свои обязанности. «До нас дошло, — писала Маргарита Пармская, регент Нидерландов, — что монсеньор принц всё больше набирает силу и уже часто бывает в Государственном совете, ко всеобщему великому удовлетворению, ибо это внушает большие надежды относительно его личности и духа». Его даже сделали председателем Государственного и Военного советов. Доход его был увеличен, и ему обещали, что он будет сопровождать отца в Нидерланды, о чём Дон Карлос очень мечтал.

Понятно было, что Дон Карлос хотел побывать в Нидерландах, так как они стали центром кризиса, который служил источником постоянного напряжения материальных и людских ресурсов Испании. Нидерланды разбогатели на торговле, они были страстно настроены на сохранение своих традиционных свобод, и в них всё больше проникала религия Реформации, которую Филипп, преданный католик, поклялся подавить. В Нидерландах зрел глубокий протест против его политики централизации, и они уже находились на первых стадиях восстания против испанского владычества.

Чтобы как-то обезопасить себя от этого растущего недовольства, Филиппу нужно было завоевать друзей и нейтрализовать будущих врагов. Война между Испанией и Францией закончилась в 1559 г. договором в Като-Камбрези, и хорошие отношения с Францией были укреплены третьей женитьбой Филиппа на Елизавете, очаровательной дочери французского короля Генриха II, к которой даже Дон Карлос как-то привязался.

Но Филипп не был склонен позволять Дону Карлосу вмешиваться в бурные события в Нидерландах. Он был слишком неопытен, слишком прямолинеен и слишком ненадёжен, чтобы от него был толк. Однако, чем Дон Карлос мог помочь своему отцу, так это женитьбой на ком надо. Он был сомнительным кавалером, но тем не менее очень выгодной ставкой на дипломатической брачной бирже. Обсуждался возможный брак с недавно овдовевшей шотландской королевой Марией Стюарт. Дон Карлос был не против, но Филипп осторожничал, он боялся, что такая женитьба в конце концов не понравится ни Франции, ни Англии. Другой возможной кандидаткой была его молодая тётя, Хуана, овдовевшая королева Португалии, очаровательная и умная женщина, но это предложение не понравилось Дону Карлосу. Епископ Лиможский сообщил, что он отнёсся к своей тёте с таким пренебрежением, что «la pauvre dame maigrit a vue d'oeil» {3} 3 Бедная дама худеет на глазах (фр.). — Пер. . С большей благосклонностью он рассматривал возможный брак со своей кузиной, принцессой австрийского Габсбургского дома, Анной, внучкой императора Фердинанда II, внучатого дяди Дона Карлоса.

Когда он гулял со своей мачехой, королевой Елизаветой под деревьями парка в замке Вальсаин около Сеговии, она спросила принца, который казался, как это часто бывает, молчаливым и задумчивым, о чём он думает. Он ответил, что его мысли далеко отсюда. «А как далеко?» — спросила его королева. «В доме моей кузины», — ответил он.