Вивиан Грин - Безумные короли. Личная травма и судьба народов

Естественно, языки начали болтать, особенно среди многочисленных врагов Филиппа. «Испанский принц умер, и не без серьёзных подозрений», — рассказал английский посол доктор Мэн Сесил. В своей «Апологии», датированной 1581 г., голландский предводитель Вильгельм Молчаливый, заявил, что Дон Карлос пал жертвой ненависти своего отца и испанской инквизиции: «Отец противоестественно убивает своё собственное дитя и наследника с той целью, чтобы таким образом у папы появилась пустота и он мог бы дать разрешение на такой отвратительный инцест», — намёк на позднейший брак Филиппа и Анны, его племянницы. Бывший секретарь Филиппа, Антонио Перес, который бежал во Францию в 1593 г., намекал, что в течение четырёх месяцев принцу в пищу подмешивали яд.

Чем больше проходило времени, тем более пышным цветом расцветали слухи. Кто-то говорил, что Дона Карлоса задушили подушкой; его казнили, утверждал французский историк Матьё, писавший во времена Генриха IV, четыре раба; он выпил отравленный бульон, комментировал де Ту. В своих «Мемуарах» герцог Сен-Симон, светский болтун, замечает, что ему рассказывал дипломат Лувиль, будто испанский король Филипп V приказал вскрыть гробницу Дона Карлоса в Эскориале. Голову якобы нашли отделённой от тела, лежащей между его ногами.

В такой массе легенд легко заблудиться. Филипп II сделал дополнение к своему завещанию 24 августа 1587 г., приказывая, чтобы его личные бумаги после его смерти сожгли. Говорили, что документы, относящиеся к делу принца, лежали в зелёном сундучке в замке Симанкас, где хранились испанские архивы, но когда во время войны с Наполеоном его генерал Келлерман приказал открыть сундучок, обнаружили, что предполагаемые документы относились к правлению Филиппа V, а не Филиппа II.

Сколь бы трагичной ни была жизнь и смерть Дона Карлоса, возможно, его отец был прав, когда думал, что если бы он продолжал жить, это было бы ещё большей трагедией для Испании.

Генрих VIII, как колосс, затмевает всех остальных в XVI в. Если он заставлял дрожать от страха сердца многих из своих подданных, он так же завоевал их уважение и, как это ни странно, их любовь, по крайней мере сначала. В показной пышности его жизни, в ярком великолепии его двора, серьёзном образовании, которое позволяло ему писать со знанием дела на теологические темы, в его любви к музыке, которую он и исполнял, и сочинял, в величии его строений, как Уайтхолл, Хэмптон-Корт и Нонсач, в искусстве танца, турнирной борьбы и охоты он казался принцем Возрождения par excellence (в наивысшем проявлении (фр.). — Пер. ). Если говорить о его положительных достижениях, то очень немногие английские короли оставили более заметный след. Он играл видную, пусть и не всегда успешную, роль в европейской политике, искусно лавируя по тропе между переходящим в конфликты соперничеством Габсбургов и Валуа. Будучи сначала Defensor Fidei (защитником веры (лат.). — Пер. ), он стал верховным главой английской церкви, порвав с папой и создав национальную церковь полностью под своим контролем; поступив так, он проложил путь Писанию на местном языке, протестантским элементам в литургии и роспуску монастырей. Административный механизм правительства стал более эффективным в результате усилий Томаса Кромвеля; парламент приобрёл качество проводника огромного количества законов, которые привели к образованию реформированной англиканской церкви. В каком-то смысле он был основателем английского морского могущества, при этом даже названия его кораблей «Великий Гарри» и «Гарри Великолепный» отражали притязания их властного владельца. Даже если Гарри полагался в деталях своей политики и правления на инициативу и советы исключительно талантливых советников, Томаса Вулси и Томаса Кромвеля, он остаётся великим королём, или по крайней мере производит впечатление великого короля. «Он правил, — как сказал Элтон, — так же, как царствовал», и всегда последнее слово оставалось за ним. Используя искусство и церемониал, он положил на музыку теорию королевской власти.

Но если Генрих был создан в размерах, превышающих жизненные, это создание было с трещиной, пронизано всепоглощающими и чрезмерными эгоцентричностью, импульсивностью и подозрительностью. Они охватывали все стороны его личной жизни, проходили через его двор как электрический ток и в конце концов сказывались на управлении страной. Хотя он и был великим королём, в нём были компоненты тирана, и некоторые черты его характера граничили с ненормальностью. Глаза, которые глядят на нас с его портретов, холодны, хитры и бессердечны. На одном из его последних портретов, написанном Корнелисом Массейсом, он очень похож на то чудовище, которым действительно стал.

Генрих был праправнуком французского короля-шизофреника Карла VI. Его прабабка, Екатерина Валуа, жена Генриха V, вышла замуж вторым браком за Овейна ап Тюдора и была бабкой Генриха VII. В то время как, очевидно, было бы нелепо утверждать, что в личности Генриха VIII просматриваются нарушенные гены безумного французского короля, в ней проявляются признаки умственной и эмоциональной неуравновешенности. Мать Генриха, Елизавета Йоркская, умерла от родов, когда ему было двенадцать лет. Его отношения с отцом, Генрихом VII, были отдалёнными, так как он был вторым сыном Генриха, предназначенным, как сплетничали позже, но без достаточных оснований, для церковной карьеры. Фигура его старшего брата, Артура, наследника Генриха, отбрасывала на его жизнь длинную тень. В гипотетическом эссе один американский психолог попытался объяснить неприятности в семейной жизни Генриха в терминах Эдипова комплекса. Его аргументация, хотя и ни в коем случае не лишённая интереса, естественно, не может ничего доказать, но фигуры его отца и старшего брата определённо сыграли свою роль в формировании сознания юного Генриха.

Его отец создал образец монархии, который впоследствии был усовершенствован и превзойдён; Генрих VIII наследовал своему брату не просто как преемник на престоле, но и как муж жены своего брата. Пятнадцатилетний принц Уэльский, Артур, умер от туберкулёза в апреле 1502 г. Генрих был немедленно помолвлен с вдовой своего брата, Екатериной Арагонской. Через семь лет, вскоре после смерти своего отца, 11 июня 1509 г., Генрих женился на Екатерине. Екатерина была дочерью испанских монархов Фердинанда и Изабеллы и сестрой «безумной» королевы Хуаны, и отец Генриха одно время думал, как о возможной невестке и о той, и о другой. Хотя женитьба была отложена до 1509 г. и одно время казалось, что она вообще не состоится, в результате того, что Генриха VII разочаровала внешняя политика испанских монархов, принц Генрих в апреле 1506 г. писал о Екатерине как о «моей самой дорогой и горячо любимой супруге, принцессе, моей жене». Так как Екатерина уже была замужем за его братом, нужно было разрешение папы на преодоление препятствия родства первой степени по боковой линии (даже при том, что Артур похотливо хвастался, что он был «в середине Испании всю ночь», Екатерина всегда категорически утверждала, что её первое замужество никогда не завершилось брачными отношениями). Разрешение было дано в 1505 г.