Вивиан Грин - Безумные короли. Личная травма и судьба народов

«Все, кто его видел, говорили, что он не мог сделать ни одного верного шага, но всю дорогу спотыкался; и ничего другого нельзя было и ожидать, если он уже два раза упал в тот день и два в предыдущий, гуляя в своём собственном жилище, когда его ноги под ним сгибались из-за своей слабости. Во время одного падения он повредил глаз, который сильно распух и почернел, это было видно во время процессии; а другой совсем провалился в голову; говорят, что нервы сокращаются в результате паралитического волнения».

Управление Испании находилось в более хаотическом состоянии, чем когда-либо раньше, ослабленное процессом децентрализации, которому король способствовал, создав огромное количество новых аристократов, а также бюрократической некомпетентностью. «Торговля, — докладывал иностранный дипломат, — мертва. 40000 ремесленников остаются без работы, нищие умирают от голода, и на улицах ежедневно совершаются преступления из-за нехватки хлеба».

За этим рушащимся фасадом двор представлял собой арену борьбы за власть между королевой и её австрийскими союзниками с одной стороны, и профранцузской партией, возглавляемой кардиналом Портокарреро. Хрупкое равновесие сил было нарушено смертью от оспы семилетнего принца-курфюрста в феврале 1699 г. После его смерти Людовик XIV и английский король Вильгельм III заключили 11 июня 1699 г. новый договор о разделе. Второй сын императора Священной Римской империи Леопольда Карл должен был получить большую часть Испанской империи, а сын Людовика, дофин, получал то, что ему гарантировалось по первому договору вместе с герцогством Лотарингия. Соглашение было непрочным и неудовлетворительным, так как два главных участника не доверяли друг другу; император, который его не подписывал, назвал его несправедливым, а с испанским королём не посоветовались.

Несчастный король был на последней стадии своей болезни. 28 сентября 1700 г. его соборовали, а через пять дней, с помощью кардинала Портокарреро, он продиктовал своё завещание, оставив империю в её целостности, «не допуская ни малейшего расчленения Монархии, столь славно основанной моими предками», внуку Людовика XIV Филиппу, герцогу Анжуйскому. Это был, вероятно, самый решительный и определённо самый важный шаг во всей его жизни. Совсем незадолго до 3 часов дня в день всех святых в 1700 г. Карл II умер. Через несколько недель Филипп Анжуйский был провозглашён королём как Филипп V, договор о разделе был разорван, и Европа погрузилась в тринадцатилетний кровавый и дорогостоящий конфликт, прежде чем его титул был полностью подтверждён {5} 5 Война за испанское наследство (1701–1714). — Ред. .

Не бесспорно, что Карл II имел только косвенное и поверхностное влияние на историю Испании. Первые четырнадцать лет своего правления он был несовершеннолетним, а в последующие два десятилетия жизни был почти полностью номинальной фигурой. Даже если бы он не был так болен, он всё-таки не смог бы решить тех экономических и политических проблем, которые были частью полученного им наследства. И всё же если бы физически и умственно он был энергичнее и не в такой степени под башмаком у своей матери, он был бы лучше вооружён для того, чтобы сломить власть аристократической олигархии и даже начать такие нужные реформы в управлении страной. Его единокровный брат дон Хуан проявил некоторую проницательность в краткий период своего правления. Но задание было геркулесово, и оно могло бы обескуражить и монарха с гораздо большими возможностями, чем Карл II. А на деле его слабое здоровье и умственная отсталость оказались катастрофой для его империи и в каком-то смысле для Европы в целом.

Последующая история испанского королевского дома показывает, что относительно меланхолии, замедленного умственного развития и слабого здоровья наследие Карла II было не только патологическим и психологическим, но и территориальным. Ибо это безусловно ирония судьбы, что после тридцати лет правления полутрупа Карла II Испания на сорок шесть лет получила в качестве короля Филиппа V, внука сестры Карла II Марии Терезы, которая вышла замуж за французского короля Людовика XIV, и таким образом он был правнуком испанского короля Филиппа IV. В его жилах текли, образно говоря, скопившиеся «отравленные» гены и хромосомы династий Габсбургов и Бурбонов. Понятно, что у Филиппа V периодически случались приступы маниакально-депрессивного психоза и это лишало его возможности править эффективно или, временами, хоть как-нибудь. Если бы у него не было исключительно талантливой жены, Елизаветы Фарнезе, и у него на службе не находилось несколько компетентных министров, правление Филиппа могло бы оказаться катастрофой для его огромной империи. И с его смертью в 1746 г. положение не изменилось, поскольку его сын и наследник Фердинанд VI страдал от всё той же изнурительной психической болезни. Поэтому в Испании целое столетие не было монарха, физическое и психическое здоровье которого отвечало бы потребностям управления государством.

Понадобилось тринадцать лет кровавой войны, прежде чем завещание Карла II могло быть выполнено; должны были погибнуть и покалечиться тысячи солдат на полях великих битв в Европе — у Бленима, Рамийи, Ауденарда, Мальпляке; Гибралтар захватили британцы; финансы были истощены и накопились громадные государственные долги, прежде чем великие державы по Утрехтскому миру в 1713 г. в конце концов признали внука Людовика XIV королём Испании.

Филипп V был мрачным, серьёзным и религиозным человеком. Он не был, как выразился Сен-Симон, «рождён с каким-нибудь интеллектуальным превосходством и не обладал ни малейшим намёком на воображение. Он был холоден, молчалив, печален и трезв, не знал никаких удовольствий помимо охоты, боялся общества, боялся даже себя, редко привлекал внимание, редко привязывался к другим людям, по привычке и складу характера предпочитал одиночество и уединение, Он был необычайно тщеславен и не мог терпеть никакого противоречия». Но он был также чрезвычайно сексуален, так что постоянно и неуместно убегал из исповедальни в постель своей жены. Его первая жена, живая, молодая Мария Луиза Савойская на время отвлекала его от серьёзной и скучной рутины, уговаривая играть в такие игры, как «прятки» и «кукушка», но она рано умерла в возрасте двадцати шести лет в феврале 1714 г. «Испанский король, — писал Сен-Симон, — очень переживал, но в несколько королевской манере. Его уговорили пойти пострелять и поохотиться, чтобы подышать свежим воздухом. На одном из этих выездов он оказался на месте, откуда видна была процессия, которая везла тело королевы в Эскориал. Он поглядел ему вслед, проводил его глазами и вернулся на охоту. Особы королевской крови, люди ли они?»