Олег Сувениров - 1937. Трагедия Красной Армии

Для того чтобы ни у кого не возникло и тени сомнения в правомочности и авторитетности Специального судебного присутствия, его членами были назначены два маршала Советского Союза (В.К. Блюхер и С.М. Буденный), два командарма 1-го ранга (И.П. Белов и Б.М. Шапошников), три командарма 2-го ранга (Я.И. Алкснис, П.Е. Дыбенко и Н.Д. Каширин) и один комдив – Е.И. Горячев. Восьмерых высших командиров РККА должны были судить под председательством армвоенюриста В.В. Ульриха тоже восемь в равных, а то и более высоких военных званиях. На скамье подсудимых сидело шестеро членов Военного совета при наркоме обороны СССР. В качестве их судей было выставлено семеро членов этого совета. Все было сделано для того, чтобы создать впечатление, будто бы худшую, «изменническую» часть высшего военного руководства судят сами же военные. Специально оговаривалось, что дело слушается в порядке, установленном законом от 1 декабря 1934 г. И уже на второй день вся страна узнала, какой же это порядок. Газеты сообщили, что все восемь обвиняемых признали себя виновными во всех инкриминируемых им преступлениях (измена родине, шпионаж и т. п.), все они лишены военных званий (Тухачевский – звания маршала), все приговорены к высшей мере уголовного наказания – расстрелу. 12 июня 1937 г. этот приговор был приведен в исполнение.

Этот день явился не только днем страшного удара по Красной армии, но и днем национального позора элиты советской интеллигенции. «Распни его!» – кричали и писали виднейшие ученые, члены президиума Академии наук СССР, включая всемирно известного Н.И. Вавилова и самого ее недавно избранного президента В.Л. Комарова; народные артисты СССР, в том числе и обаятельнейшая, нежно женственная А.К. Тарасова; «инженеры человеческих душ» (в том числе и считавшиеся записными гуманистами Леонид Леонов, Антон Макаренко, Алексей Толстой, Александр Фадеев, Константин Федин, Михаил Шолохов…). А некоторые прямо-таки изощрялись, чтобы этакое придумать, как бы похлеще заклеймить. Старался Демьян Бедный:

Здесь же подвизался тогда еще сравнительно молодой, но уже весьма шустрый Александр Безыменский:

По поводу «дела» Тухачевского и его «подельников» к настоящему времени накопилась обильная литература, как отечественная, так и зарубежная. Поэтому я позволю себе подготовку и ход этого процесса специально не рассматривать. Скажу только, что главная слабость всех этих публикаций состоит в отсутствии (как правило) первичных источников, до сих пор хранящихся в ведомственных архивах правоохранительных органов.

Необходимо определиться и в вопросе о том, а был ли вообще этот процесс? Уже неоднократно упоминавшийся перебежчик майор госбезопасности из НКВД Л.Л. Никольский (Орлов), ссылаясь на свидетельство ответственного функционера НКВД майора госбезопасности С.М. Шпигельгласа, утверждал, что вообще «не было никакого трибунала, судившего Тухачевского и его семерых соратников, они просто были тайно расстреляны по приказу, исходившему от Сталина… Как утверждал Шпигельглас, сразу же после казни Тухачевского и его соратников, Ежов вызвал к себе на заседание маршала Буденного, маршала Блюхера и нескольких других высших военных, сообщил им о заговоре Тухачевского и дал подписать заранее подготовленный приговор трибунала» 20. Такую же точку зрения высказывал и другой перебежчик (из РККА) – Бармин.

Пожалуй, самый значительный на сегодня из зарубежных исследователей истории большого террора в СССР Роберт Конквест подтверждает, что в целом с мнением Орлова и Бармина «согласились лучшие западные специалисты» 21. Правда, сам он занимает более осторожную позицию. Он пишет: «вполне возможно», что Тухачевский, Уборевич, Якир и др. «предстали перед одним Ульрихом», «заслуживает доверия версия, что их (членов Специального судебного присутствия. – О.С. ) подписи появились под приговором уже после казней, во время их встречи с Ежовым» 22.

Конечно, пока историки не имеют возможности ознакомиться с протоколом судебного заседания по делу Тухачевского и других от 11 июня 1937 г., могут высказываться самые различные мнения по вопросу о том «был ли мальчик?». Со своей стороны полагаю, что к настоящему времени удалось выявить немало разного рода свидетельств, что такой процесс все-таки был, а свидетельство Шпигельгласа недостаточно достоверно. Кстати, его заявление о том, что Блюхер, Буденный и другие члены Специального судебного присутствия о заговоре Тухачевского узнали только 11 или 12 июня от Ежова, явно ошибочное – все они услышали об этом уже 1 июня 1937 г. из уст «любимого» наркома Ворошилова на заседании Военного совета при НКО СССР.

На какие же документы и свидетельства может опереться современный историк в решении анализируемой проблемы? Начну с того, что сравнительно недавно опубликована секретная шифровка в адрес центральных комитетов нацкомпартий, крайкомов и обкомов ВКП(б): «В связи с происходящим судом над шпионами и вредителями Тухачевским, Якиром, Уборевичем и другими, ЦК предлагает Вам организовать митинги рабочих, а где возможно – и крестьян, а также митинги красноармейских частей и выносить резолюцию о необходимости применения высшей меры наказания. Суд, должно быть, будет окончен сегодня ночью. Сообщение о приговоре будет опубликовано завтра, т. е. двенадцатого июня. № 4/с № 758/щ.

Секретарь ЦК Сталин.

11/VI-1937 г. 16 ч. 50 м.» 23.

Эта шифровка еще раз подтверждает, что Сталин был не только выдающийся лицедей, но и великий постановщик и режиссер общечеловеческих трагедий. И раз какое-то действо намечено режиссером, оно, как правило, непременно состоится. Иначе – конфуз, чего никто, Сталин в особенности, страшно не любил.

В противоположность утверждению Шпигельгласа, все другие ответственные функционеры НКВД, находившиеся тогда в Москве, не подвергали ни малейшему сомнению реальность судебного процесса над Тухачевским и другими. Например, бывший начальник отделения Особого отдела ГУГБ НКВД СССР А.А. Авсеевич на допросе 5 июля 1956 г. (Авсеевич к этому времени выбился в генерал-лейтенанты авиации) показал о некоторых деталях подготовки этого процесса и его проведения 24.

Известен неоднократно цитируемый рассказ И.Г. Эренбурга о том, как в самом начале 1938 г. он с женой был у В.Э. Мейерхольда: «Мы сидели и мирно разглядывали монографии Ренуара». Вдруг пришел один из друзей Мейерхольда командарм 1-го ранга (у Эренбурга ошибочно: комкор) И.П. Белов и в возбуждении стал рассказывать, как судили Тухачевского и его товарищей: «Они вот так сидели – напротив нас, Уборевич смотрел мне в глаза». Помню еще фразу Белова, свидетельствует Эренбург, «А завтра меня посадят на их место». Позднее писатель Юлиан Семенов опубликовал свою беседу с вдовой того же И.П. Белова. Она вспоминает, как ее муж возвратился с процесса, выпил бутылку коньяка не закусывая и прошептал ей: «Такого ужаса в истории цивилизации не было. Они все сидели, как мертвые… В крахмальных рубашках и галстуках, тщательно выбритые, но совершенно нежизненные, понимаешь? Я даже усомнился – они ли это? А Ежов бегал за кулисами, все время подгонял: «Все и так ясно, скорее кончайте, чего тянете…» 25Такие детали, как говорят, нарочно не придумаешь.