Олег Сувениров - 1937. Трагедия Красной Армии

Имеется сообщение (в 1962 г.) секретаря этого Специального судебного присутствия члена Военной коллегии Верховного суда СССР диввоенюриста И.М. Зарянова: «О ходе судебного процесса Ульрих информировал И.В. Сталина. Об этом мне говорил Ульрих» 26. Факт встречи Сталина с Ульрихом подтверждается регистрацией приема Сталиным Ульриха 11 июня 1937 г. Из этой же записи видно, что прием происходил в присутствии Молотова, Кагановича и Ежова. Так что заявление Зарянова о факте наличия судебного заседания представляется вполне достоверным.

Наконец, само определение Военной коллегии Верховного суда СССР от 30 января 1957 г., отменившее приговор Специального судебного присутствия от 11 июня 1937 г., исходит из факта состоявшегося в этот день судебного заседания. Конечно, когда речь идет о тайнах преступлений Политбюро ЦК ВКП(б), поручиться на 100 % ни за что нельзя. Кто бы мог подумать, слушая «честные» отрицания М.С. Горбачева, что в действительности имелось письменное решение Политбюро о бессудном расстреле многих тысяч военнопленных польских офицеров? Даже получив в свое распоряжение все сохранившиеся документы эпохи тоталитаризма, историк не может безоглядно поручиться, что это было именно так, а не этак. Ибо факт, что многие важные документы ЦК ВКП(б) – КПСС специально уничтожались. Так что категорически исключить факт бессудного расстрела Тухачевского, Якира и других я бы не решился. Но очень многое говорит о том, что гнусная комедия суда все же состоялась.

Июньский процесс 1937 года над группой «военных заговорщиков» потряс Рабоче-крестьянскую Красную армию от ее «верхов» и до самого основания. Полная неожиданность ареста и привлечения к суду вчера еще всячески восхваляемых знаменитых героев гражданской войны и первостроителей Красной армии, скоропостижность судебного заседания, абсолютная беспощадность приговора (всех восьмерых подсудимых – к высшей мере), немедленное приведение расстрельного приговора в исполнение, самая настоящая пандемия всеобщего «всенародного» по-своему торжествующего проклятия «подлым изменникам и шпионам» – все это не могло не ошеломить, не сказаться самым губительным образом на сознании и даже подсознании и без того вечно остерегавшихся десятков тысяч командиров и политработников, сотен тысяч младшего начсостава, миллионов красноармейцев и краснофлотцев. Наверное, каждый из них вздрогнул, а многие и «примерили ситуацию на себя», подобно А.С. Пушкину, рука которого в свое время невольно вывела: «И я бы мог…».

А ситуация сложилась такая, что «за связь с заговорщиками» теперь можно было снимать с должности и арестовывать чуть ли не любого военного из высшего, да и старшего комначполитсостава. Судите, читатель сами. Расстреляли как «врагов народа» первого заместителя наркома обороны СССР маршала Тухачевского и начальника Управления по комначсоставу РККА комкора Фельдмана. Значит, всех, кто был «связан» с ними (а кто же не связан с Управлением по кадрам) – забирай. Расстреляны вчера еще командовавшие войсками военных округов: Белорусского (командарм 1-го ранга Уборевич), Киевского (командарм 1-го ранга Якир), Московского (командарм 2-го ранга Корк), заместитель комвойск Ленинградского военного округа (комкор Примаков) – значит, можно хватать всех командиров корпусов, дивизий, да и полков этих военных округов (что, кстати, и было проделано). На этом процессе было заявлено, что покончивший 31 мая 1937 г. жизнь самоубийством армейский комиссар 1-го ранга Я.Б. Гамарник тоже «изменник и шпион». А он около восьми лет проработал начальником Политуправления РККА, считался «совестью партии» и через его руки прошли все политработники высшего звена, да большинство и старшего. Следовательно, можно спокойно и уверенно «забирать» всех руководящих политработников. Так что после этого процесса вся РККА, особенно ее старший и высший комначполитсостав, оказались совершенно неприкрытыми, не защищенными перед органами НКВД – приходите и забирайте нас!

А о тех, кто уже находился за железными запорами специзоляторов и тюрем НКВД, и говорить нечего. Любой из них не мог не подумать: если уж таких, как Тухачевский, Уборевич, Якир не пожалели, не пощадили, бестрепетно пустили в распыл, то мне-то, как говорится, сам Бог велел ни на что не надеяться, смириться, покорно готовиться к неизбежной позорной смерти…

Этот процесс важен также и в том отношении, что он показал убедительный и в определенном смысле безусловный пример всем другим военным судам: вот как быстро и беспощадно надо расправляться со всеми до единого «военными заговорщиками». А ведь именно этим судам предстояло пропустить через свои жернова многие тысячи военнослужащих РККА. Устрашающий пример июньского процесса 1937 г. оказал тем большее воздействие, что он пал на хорошо подготовленную почву. Уже задолго до этого, по существу чуть ли не с начала Гражданской войны, открыто проводилась линия на классовый суд, когда главным для суда становится не то, «за что» судят, а «кого» судят. Первый председатель Революционного военного трибунала РСФСР партиец с 1900 года К.X. Данишевский заявил тогда: «Военные трибуналы не руководствуются и не должны руководствоваться никакими юридическими нормами. Это карающие органы, созданные в процессе напряженной революционной борьбы, которые постановляют свои приговоры, руководствуясь принципом политической целесообразности и правосознанием коммунистов» 27. При таком подходе (а он непременно соблюдался и в дальнейшем) вполне правомерно говорить не о суде, а о судилище.

Для моих сверстников – ровесников Октября – понятие «Военная коллегия Верховного суда Союза ССР» вошло в сознание, как символ орлиной зоркости и абсолютной беспощадности советского пролетарского суда, незыблемо стоящего на страже «революционной законности». Именно эта коллегия творила страшный суд и кровавую расправу на печально знаменитых политических процессах второй половины 30-х годов. Угодливая пресса с превеликим усердием курила фимиам «честности» и «неподкупности», «профессиональному мастерству» и «классовой непримиримости» социалистической Фемиды.

Но гораздо большая часть деятельности Военной коллегии проходила тайно от советского общества, когда она проводила закрытые судебные заседания. Никаких сообщений об этих процессах в центральную печать не попадало. Да и от широкой армейской общественности все это было спрятано за семью замками. Максимум информации состоял в том, что сообщали: «такой-то осужден Военной коллегией». И все! Любые разговоры, а тем более рассуждения и обсуждения немедленно пресекались.

Зловещая роль Военной коллегии Верховного суда СССР в определенной легитимизации царившего в Советском Союзе во второй половине 30-х гг. беззакония в той или иной степени нашла отражение в некоторых публикациях последних лет 28. Но в них основное внимание уделяется доказательству невиновности осужденных лиц, необходимости и истории их реабилитации, причем особенно подробно говорится о политических процессах 30-х годов. В данной же книге мне хотелось бы на основе привлечения не публиковавшихся ранее документальных материалов показать палаческую, по существу, роль Военной коллегии Верховного суда СССР в уничтожении золотого фонда РККА – многих тысяч выдающихся представителей ее начсостава.