Лебедева Н.С. Array - Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999)

Подобным же образом обстояло дело на всем протяжении подлой истории их заговора. Мы не встретили ни единого случая, когда бы один из подсудимых противостоял остальным и заявил: «Это неправильно, я не буду делать этого». Как бы они ни расходились во мнениях, спорным всегда являлся лишь вопрос о методе или компетенции, но эти разногласия никогда не выходили за рамки общего плана.

Некоторые подсудимые также утверждают, что во всяком случае не существовало заговора для совершения военных преступлений и преступлений против человечности, потому что члены кабинета никогда не встречались с военными руководителями для того, чтобы планировать такого рода действия. Однако следует сказать, что эти преступления являлись неизбежным и неотъемлемым результатом осуществления плана агрессии для расширения жизненного пространства («лебенсраум»).

На совещании командующих Гитлер заявил: « В Польше главная задача заключается в том, чтобы уничтожить противника, а не достичь определенной географической линии » (ПС-1014).

Франк подхватил этот мотив и заявил, что после того, как из них будет выжата вся рабочая энергия, «... можно будет превратить в котлету поляков, украинцев и всех тех, кто находится поблизости, неважно к чему это приведет » (ПС-2233).

Рейхскомиссар Кох на Украине вторил ему: « Я выгоню из этой страны всех, вплоть до последнего человека. Я пришел сюда не для того, чтобы источать благодать ».

Такова была изнанка «жизненного пространства». Могли ли люди с таким практическим складом ума, как у них, рассчитывать на то, что им удастся добыть соседние земли, презрев права их обитателей, и не совершить при этом преступлений против человечности?

И, наконец, последним доводом каждого из подсудимых является утверждение, что даже если заговор и существовал, то он лично в нем не был замешан. Поэтому очень важно при рассмотрении их попыток избежать ответственности знать прежде всего, что именно подразумевается под обвинением в участии в заговоре и за что оно предусматривает наказание.

При рассмотрении вопроса об участии в заговоре мы не наказываем одного человека за преступление, совершенное другим. Мы стараемся наказать каждого за его собственное преступление, за его участие в осуществлении общего преступного плана, в котором также принимали участие и другие. Степень преступности плана, а поэтому и виновности каждого, кто принимал участие в его проведении, несомненно, представляет собой общую сумму преступлений, совершенных всеми участниками при осуществлении этого плана. Но сущность обвинения заключается в участии в разработке или осуществлении этого плана. Таков закон, который каждое общество считает необходимым для того, чтобы покарать таких людей, как эти подсудимые, которые сами никогда не марали руки в крови, но разрабатывали планы, приведшие в результате к кровопролитию.

Сейчас по всей Германии в каждой оккупационной зоне все мелкие исполнители, которые по приказу проводили в жизнь эту преступную политику, предаются суду и подвергаются наказанию. Было бы величайшей и непростительной пародией на справедливость дать людям, которые планировали эту политику и направляли мелких исполнителей, возможность избегнуть кары. Люди, находящиеся на скамье подсудимых, перед лицом фактов, отразившихся в судебном протоколе, не могут отговориться незнанием преступной программы или отдаленным и неопределенным к ней отношением.

Именно они являются творцами этой программы. Посты, которые они занимали, показывают, что мы избрали подсудимых, ответственность которых совершенно очевидна. Это самые высокопоставленные из оставшихся в живых представителей власти, каждый из которых играл главную роль в своей области и в нацистском государстве в целом.

В настоящее время нет в живых никого, кто бы, по крайней мере, вплоть до последнего момента войны, стоял выше Геринга по занимаемому положению и располагал большей властью и влиянием. Никто в армии не стоял выше Кейтеля и Иодля, никто во флоте не занимал более высокого поста, чем Редер и Дениц. Кто может нести большую ответственность за двуличную дипломатию, чем министры иностранных дел фон Нейрат и Риббентроп и их подручный фон Папен? Кто должен нести ответственность за деспотическое управление оккупированными странами, как не гаулейтеры, протекторы, губернаторы и комиссары, такие, как Франк, Зейсс-Инкварт, Фрик, фон Ширах, фон Нейрат и Розенберг? Где искать тех, кто мобилизовал всю экономику для тотальной войны, если мы забудем о Шахте, Шпеере и Функе? Кто был хозяином огромного рабовладельческого предприятия, как не Заукель? Чья рука, как не рука Кальтенбруннера, направляла деятельность концлагерей? Кто подхлестывал ненависть и страх в народе и искусно направлял партийные организации на подстрекательство к преступлениям, если не Гесс, фон Ширах, Фриче, Борман и гнусный Юлиус Штрейхер?

Список подсудимых состоит из лиц, которые играли главные, связанные между собой роли в этой трагедии. Фотографии и фильмы вновь и вновь показывают их вместе в дни важных событий. Документы свидетельствуют, что они были согласны по вопросу о политике и методах и что все они энергично занимались деятельностью, направленной на расширение территории Германии силой оружия. Каждый из подсудимых внес реальный вклад в дело нацистского плана, каждый из них играл в нем ключевую роль. Лишите нацистский режим того, что было сделано такими людьми, как Шахт, Заукель, фон Папен или Геринг, и этот режим перестанет быть самим собой. Взгляните на этих людей и представьте себе их такими, какими они изображены на фотографиях и в документах в дни их величия и славы. Имеется ли среди них хотя бы один, чья деятельность значительно не продвинула бы этот заговор вперед по кровавому пути к достижению кровавой цели? Можем ли мы допустить, что огромные усилия этих людей были направлены на достижение целей, о существовании которых они никогда не подозревали?

Защищая себя, все подсудимые пытаются единодушно уйти от ответственности, вытекающей из их деятельности на занимаемых ими постах. Мы слышим, как один и тот же припев повторяется вновь и вновь: у этих людей не было власти, они ничего не знали, не пользовались никаким влиянием, не играли важной роли.

Функ подводит итог этому самоуничижению подсудимых в своей жалобной ламентации: « Я всегда, так сказать, подходил к двери, но мне никогда не разрешалось в нее войти ».

В своих показаниях каждый подсудимый на каком-то этапе подходит к общему для всех тупику: никто ничего не знал о том, что происходило. Время от времени мы слышим голоса, раздающиеся со скамьи подсудимых: «Я слышу об этом впервые, только здесь».