Лебедева Н.С. Array - Hюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 т. Т. 8 (1999)

То, что Кейтель, который непосредственно отвечает за этот приказ, прекрасно знал, что именно под ним подразумевалось, ясно из меморандума адмирала Канариса от 15 сентября 1941 г., являющегося протестом, в котором точно излагается правовая сторона этого вопроса (ЕС-338):

«Женевская конвенция об обращении с военнопленными не распространяется на отношения между Германией и СССР. Поэтому применимы лишь принципы общего международного права об обращении с военнопленными.

С XVIII столетия эти принципы постепенно устанавливались на той основе, что пребывание в плену в военное время не является ни местью, ни наказанием, но лишь только превентивным заключением, единственной целью которого является исключение возможности дальнейшего участия солдат в войне. Этот принцип развивался в соответствии с разделявшейся всеми армиями точкой зрения о том, что убийство беспомощных людей или нанесение им увечий противоречит военной традиции...

Приложенные к сему декреты об обращении с советскими военнопленными базируются скорее на принципиально иной точке зрения».

Далее Канарис указывал на скандальный характер приказов о применении оружия охраной и о вооружении лагерной полиции дубинками и кнутами.

На этом меморандуме Кейтель написал (я уже напоминал об этом утром): « Возражения возникли из военной идеи о рыцарском ведении войны. Это подрыв идеологических основ. Поэтому я одобряю и поддерживаю эти меры. К. ».

После изучения этого документа вряд ли может остаться сомнение в том, что Кейтель знал, что передача пленных полиции безопасности и СД должна была означать их ликвидацию.

Канарис пишет о так называемой проверке нежелательных лиц: «Решение их судьбы определяется эйнзатцгруппами полиции безопасности и СД». На документе Кейтель, особо подчеркнув полицию безопасности, комментирует: «очень действенно». В то время как в связи с дальнейшей критикой Канариса о том, что «принципы, на которых они строят свои решения, неизвестны военным властям», Кейтель замечает: «отнюдь».

Параллельная инструкция для полиции безопасности и СД содержит соглашение с верховным командованием; после приказе о тесном сотрудничестве между сотрудниками полиции и комендантами лагерей и приводимого списка лиц, подлежащих передаче, эта инструкция гласит (ПС-502):

«Казни не должны проводиться в лагере. Если лагеря в генерал-губернаторстве расположены в непосредственной близости от границы, заключенных нужно перевести, если это возможно, на территорию бывшей Советской России для специального обращения с ними».

Нет необходимости напоминать Вам о количестве показаний, которые были даны в связи с численностью советских и польских заключенных, содержавшихся в концентрационных лагерях. Чтобы судить, каково было обращение с ними, достаточно вспомнить лишь отчет коменданта концентрационного лагеря Гросс-Розен, который докладывал 23 октября 1941 г. о расстреле 20 русских заключенных между 5 и 6 часами дня, и циркуляр Мюллера из той же книги документов, в котором говорится (ПС-1165):

«Коменданты концентрационных лагерей жалуются на то, что от 5 до 10 процентов советских людей, приговоренных к смертной казни, прибывают в лагеря мертвыми или полумертвыми. Поэтому создается впечатление, что постоянные лагеря (шталаги) этим путем избавляются от таких пленных. В особенности было замечено, что при переходе пешком, например, по дороге от станции железной дороги до лагеря, значительное число военнопленных падает мертвыми или полумертвыми от истощения и их должна подбирать идущая сзади машина. Нельзя предотвратить того, чтобы немецкое население не замечало этих случаев».

Обратил ли кто из подсудимых внимание на эти события, которые не могли быть скрыты от немецкого народа? Я продолжаю:

«Хотя подобные перевозки до концлагерей, как правило, осуществляются германской армией, население все-таки запишет такое положение дел на счет СС. Для того, чтобы в будущем по возможности избежать подобных явлений, я приказываю, чтобы с сегодняшнего дня всех советских пленных, в отношении которых существует подозрение в заболевании и с очевидностью обреченных на смерть (например, от сыпного тифа) и поэтому неспособных противостоять напряжению, связанному даже с краткими пешими переходами, в будущем исключать из списков перевозимых в концентрационные лагеря для смертной казни. Прошу немедленно дать соответствующие указания командирам эйнзетцкомвнд».

2 марта 1944 г. начальник полиции безопасности и СД направил своим местным отделам следующий приказ ОКВ относительно обращения с пленными, захваченными при попытке к бегству (Л-158). За исключением англичан и американцев, которых следовало возвращать в лагеря, все остальные подлежали отправке в Маутхаузен, где с ними расправлялись согласно инструкции под кодовым названием «Кугель» («Пуля»), которая, как Трибунал помнит, предусматривала немедленный расстрел. В случае наведения справок родственниками, другими заключенными, странами-гарантами и Международным Красным Крестом следовало поступать таким обрезом, чтобы судьбе этих людей, солдат, единственное преступление которых заключалось в том, что они выполняли свой долг, осталась навсегда неизвестной (ПС-1650).

Вскоре после издания приказе об операции «Пуля» 80 британских офицеров королевских военно-воздушных сил совершили попытку к бегству из шталага «Люфт-3» для военнопленных летчиков, находящихся в Сагене. Подсудимые, непосредственно связанные с этим вопросом, не отрицали, что расстрел 50 офицеров из их числа являлся умышленным убийством и был осуществлен согласно решению, принятому высшими инстанциями. Несомненно, что Геринг, Кейтель и, возможно, Риббентроп принимали участие в принятии этого решения и что Иодль, Квльтенбруннер и Риббентроп, если деже они и не принимали непосредственного участия, были прекрасно осведомлены об этом в то время. Факт участия Геринга в принятии этого решения с несомненностью вытекает из следующих трех обстоятельств:

1. Приказ был отдан Гитлером.

2. Вестгоф из управления по делам военнопленных в ОКВ заявил, что, как сообщил ему Кейтель, Геринг порицал его за то, что он не присутствовал на заседании, на котором принималось это решение.

3. В министерстве Геринга, которое было ответственно за обращение с военнопленными летчиками королевского воздушного флоте, Вальде слышал 28 марте о приказе на заседании начальников штабов и сказал об этом генералу Грошу. Грош сообщил об этом Фостеру, который немедленно отправился к Мильху, начальнику штаба Геринга, и вновь возвратился к Грошу с тем, чтобы уведомить его о том, что Мильху уже передано это сообщение и что он сделал необходимые записи (Д-730, Д-731). Вы сами решите, является ли прямым лжесвидетельством отказ Геринга и Мильха признаться в том, что они принимали участие в принятии решения.