Владимир Мединский - Война. Мифы СССР. 1939–1945

С другой стороны, на сегодняшний день русская армия страдает от тяжелых потерь и усталости, вызванных войной».

Особенно цинично выглядит то, что касается Германии. Нет, не даром посылал Штирлиц пастора Шлага через Альпы! Зрела, зрела у союзников мыслишка о военном альянсе с немцами.

«…согласно расчетам, на ранних этапах (военной кампании) можно переформировать и перевооружить 10 немецких дивизий.

Германский генеральный штаб и офицерский корпус, вероятно, придут к выводу, что встать на сторону западных союзников будет наилучшим образом соответствовать их интересам».

Британский премьер, выпивавший со Сталиным в Кремле, сдружившийся с ним в Тегеране и Ялте, ознакомился с документом и подписался — W.S.C., Уинстон Спенсер Черчилль.

Скоро все-таки он начнет войну с Россией — «холодную». Фултонская речь Черчилля прозвучит в марте 1946 года. Похоже, над ним довлела навязчивая идея отомстить Сталину за выкрученные руки. К слову, крылатое выражение про «железный занавес» приписывается Черчиллю совершенно напрасно.

«Железный занавес опустится на всю гигантскую территорию, контролируемую Советским Союзом, за которым народы будут истребляться». Это сказал не Черчилль. Это сказал Геббельс. Это он придумал — «der eiserne Vorhang». Конкретно в статье «2000 год», опубликованной в еженедельнике «Райх» от 25 февраля 1945 года.

Черчилль только повторил спустя год за рейхсминистром пропаганды свое «the iron curtain» — в речи 5 марта 1946 года в Фултоне (США). «От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике на континент опустился железный занавес. По ту сторону занавеса все столицы древних государств Центральной и Восточной Европы — Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест, София».

Оба они говорили об одном и том же — одними и теми же словами. У Геббельса, пожалуй, поярче будет. Что ж, британскому премьеру, как и положено, клали на стол переводы заметных выступлений его врагов. Подозреваю, что Черчилль просто творчески перерабатывал некоторые их идеи.

Начало войны, 1941-й, обычно называют катастрофой. Каким образом в условиях, когда немецкие танковые армии обхватывали клещами целые промышленные районы, удалось эвакуировать промышленность — загадка.

Это ведь не чемодан собрать. Станки, оборудование демонтировать, погрузить, доставить, установить в новом месте, обычно не в здании, а сходу — на бетонной подушке в чистом поле, и — запустить производство. Сейчас, в тепличных условиях рыночной экономики, когда на любое пожелание производственника слетаются роем субподрядчики, — только деньги плати — процесс переезда займет месяцы, даже годы. Тогда, под бомбежками, в общей неразберихе прорванных фронтов и бегства мирного населения, — недели.

Заводы словно перелетали с места на место. Словно за дело брались какие-то сказочные персонажи — из ларца, одинаковых с лица.

Нет, это не загадка. Это чудо советского менеджмента — тех самых «одинаковых с лица» незаметных волшебников. Всего в военной промышленности было задействовано полтысячи заводов.

Н. С. Симонов подсчитал, что на начало октября 1941 года было намечено и перебазировано не менее 65 % предприятий военно-промышленных наркоматов [313]:

Понятно, что невиданная в истории по масштабам перенастройка промышленности под нужды фронта имела своих руководителей. Это были удивительные люди. Архивы хранят донесения о поступках директоров, за которые в мирное время их могли расстрелять… А в военное не трогали.

О руководителе Кировского танкового завода в Челябинске: «Новый директор И. М. Зальцман, шел к своей цели решительно, не считаясь с потерями, утратами. Тракторное производство было грубо, даже варварски приостановлено: станки срывались с фундаментов, перетаскивались на новое место, на иную линию… Снег сыпался сверху, застывшую эмульсию смывали кипятком… Шлифовальные, зуборезные станки, требующие особой точности, успевали все же в эти дни устанавливать капитально, чтобы не было тряски».

Однажды, когда новая партия танков была готова, а двигатели к ним не поступили, Зальцман остановил проходящий эшелон с военными грузами. Снял с него авиационные двигатели. За одну ночь конструкторы решили невиданную прежде задачу — как двигатель самолета переналадить и поставить на танк. И партия ушла на фронт вовремя.

По моему, таблица ниже обо всем говорит. Лучший танк Второй мировой выпускали в 1940 году только на одном заводе. Сделали там «тридцатьчетверок» всего 117 штук. Именно этот завод пришлось эвакуировать, но уже в 1941-м было выпущено больше четырех тысяч «тридцатьчетверок». В 1942-м танк выпускали уже на шести заводах.

Бронированный штурмовик Ил-2 — оружие-легенда, как и Т-34. Перенос его производства из Воронежа в Куйбышев — такое же волшебство. Директор куйбышевского авиазавода Б. М. Шенкман получил приказ Сталина наладить производство штурмовиков буквально на пустом месте.

Из воспоминаний инженера П. Ольшанского: «Приказ Сталина срочно наладить выпуск самолетов Ил-2 выполнялся жестко. Каждую ночь в 2 часа в летной куртке с тростью в руке Б. М. Шенкман обходил все цеха и участки завода. Помню, на участке изготовления лонжеронов, где я работал мастером, сборка одного из самых трудоемких узлов производилась кувалдой вручную, т. к. пневмоклепки еще не было. Причем работу производили буквально на коленях, отчего колени рабочих превращались в сплошную мозоль… На вопрос директора, адресованный самому опытному сборщику Галызину, что нужно, чтобы увеличить производство этих узлов, рабочий богатырского телосложения попросил… буханку хлеба» [314].

Производство среднего танка Т-34

Тем не менее 23 декабря 1941 года поздно вечером директор получил страшную телеграмму из Кремля. Привожу полностью: феерический стиль сталинской диктовки оцените сами.