Владимир Мединский - Война. Мифы СССР. 1939–1945

«Вы подвели нашу страну и нашу Красную Армию. Вы не изволите до сих пор выпускать ИЛ-2. Самолеты ИЛ-2 нужны нашей Красной Армии теперь как воздух, как хлеб.Шенкман даст по одному ИЛ-2 в день, а Третьяков дает МиГ-3 по одной, по две штуки. Это насмешка над страной, над Красной Армией. Нам нужны не МиГи, а ИЛ-2. Если 18 завод думает отбрехнуться от страны, давая по одному ИЛ-2 в день, то жестоко ошибается и понесет за это кару.Прошу вас не выводить правительство из терпения и требую, чтобы выпускали побольше ИЛов. Предупреждаю последний раз. нр П553 — СТАЛИН» [315].

«Отбрехиваться» от указаний руководства страны было в те годы как-то не принято. Хоть и не было ни Степашина, ни Счетной палаты. Разумнее директору госпредприятия в этой ситуации было бы повеситься. Но Шенкман не повесился и не застрелился (что было бы вполне логичным решением), а набрался наглости — терять ему, впрочем, было уже нечего — и пообещал выполнить план по выпуску самолетов, но потребовал, не стесняясь, множество дополнительных ресурсов.

На следующий день с завода ушла телеграмма следующего содержания:

«Москва. Кремль. Сталину.

Вашу справедливую оценку нашей плохой работы довели до всего коллектива. Во исполнение Вашего телеграфного указания сообщаем, что завод достигнет в конце декабря ежедневного выпуска трех машин. С 5 января — по четыре машины. С 19 января — по шесть машин. С 26 января — по семь машин (в день! Еще раз повторяю, кто не сакцентировал внимание. Завод брался выпускать 7 (семь) штурмовиков Ил-2 в день! — В. М. ). Основной причиной отставания завода по развертыванию выпуска самолетов является размещение нас на недостроенной части завода. В настоящее время недостроены корпус агрегатных цехов, кузница, корпус заготовительно-штамповочных цехов, компрессорная. Отсутствуют тепло, воздух, кислород и достаточное количество жилья для рабочих.

Просим Вашей помощи по ускорению окончания строительства и ускорению налаживания снабжения завода готовыми изделиями, материалами. Просим также обязать соответствующие организации о мобилизации для нас недостающих рабочих и об улучшении питания рабочих.

Коллектив завода обязуется позорное отставание немедленно ликвидировать» [316].

Далее шел подробный список требуемых дополнительных ресурсов. Самое удивительное, что все затребованное он получил. И с конца 1941 года современнейшая боевая машина стала ежемесячно сотнями поступать в войска.

Может кто вспомнит замечательный советский телесериал «Вечный зов», где воспроизводится история появления эвакуированного завода в чистом поле за Уралом.

— Как работаем? Так мы работаем по 25 часов в день — объясняет директор партийному начальнику.

— Но в сутках только 24 часа.

— А мы на час раньше встаем!

Завод № 92 Наркомата вооружения (Горький) в 1942–43 годах увеличил, по сравнению с 1940-м, выпуск артиллерийских систем в 10 раз. Невероятно для мирного времени — все таки пушка, сложная система, не подушка какая нибудь. Перестройке предшествовало короткое совещание у Председателя ГКО, о котором остались воспоминания одного из его участников.

«Обстановку вы знаете, — сказал Сталин, обращаясь к Наркому вооружения СССР Устинову. — Нам надо формировать новые соединения, а вооружения у нас нет. Вот вы делаете сейчас пять пушек в сутки, а нам надо, чтобы через год вы перестроились и давали пушек в сутки — на полк.» А полк — это 64 пушки, т. е. следовало увеличить производство в 13 раз. Короче говоря, все были ошеломлены. Сталин, видя это, говорит:

— Трое суток. Через трое суток приходите с проектом решения.

Тут всех выручил главный конструктор Грабин, поскольку на заводе производились его пушки пяти различных типов. Он унифицировал до 85 % деталей этих пушек и открыл возможность для поточно-массового производства.

Мы явились через трое суток, докладывал директор завода № 92 Елян. Говорит, что у нас не получится за один год. Нужен еще один квартал.

Сталин, не читая, подписывает: «Действуйте» [317].

Был ли Сталин эффективным менеджером? Это вопрос, измучивший отечественную интеллигенцию, коммунистов и антикоммунистов, студентов-историков и убеленных сединами академиков — не имеет простого ответа. И я ответа на него не знаю.

Представление о Сталине как о жестоком руководителе, для которого «люди — винтики», а «незаменимых нэт», конечно, во многом верное. Террор 30-х годов прокосил не только военное руководство, но и руководящие кадры промышленности. Это мирное время, а что уж тут говорить о военном. Помимо преданности делу директорами правил страх. Все так. Оправдывать или пытаться объяснить жестокость Сталина какими-то рациональными причинами я не буду. Ужас перед ним, перед его репрессивной системой был отличным машинным маслом, которое позволяло ритмично вертеться шестеренкам советской промышленности.

Скажу более — легко быть эффективным управленцем в закрытом неправовом государстве, где ни один твой лучший кадр никуда не денется, не сбежит, не будет перекуплен конкурентами. Мечта директора фирмы: сидит персонал в офисе, прикованный цепочками к батареям парового отопления, и не ропщет.

Каждый сотрудник — в твоей полной власти, и только от тебя зависит его благосостояние и сама жизнь. Так управлять, конечно, легко, не то что Путину-Медведеву сегодня.

Но — для баланса, что ли — приведу еще отрывки из воспоминаний влюбленного в Сталина маршала авиации Голованова [318]. По должности он участвовал во многих производственных совещаниях. Два эпизода. Один прямо будто «Сталин-кейс стади» по менеджменту, второй — своего рода притча.

Отставал Красноярский танковый завод. Решили назначить нового директора, Нарком предложил своего заместителя.

— А сколько он получает? — спросил Сталин.

— Семь тысяч рублей.

— А директор завода?

— Три тысячи рублей.

— А он согласен туда поехать?

— Он коммунист, товарищ Сталин.

— Мы все не эсеры, — ответил Сталин. Вызвали этого товарища.

— Есть мнение, — сказал Сталин, — назначить вас директором завода. Вы согласны?

— Если надо, поеду.

Сталин спросил у него о семье, детях.

— Давайте сделаем так: мы сохраним здесь для семьи вашу зарплату, а вы там, как директор, будете получать свои три тысячи. Согласны?

И человек с радостью поехал в Красноярск.

Обсуждался вопрос об увеличении выпуска боевой техники. Нарком станкостроения Ефремов сказал, что такая возможность есть, но для этого нужна помощь и, в частности, необходимо увеличить управленческий аппарат до восьмисот человек.

Сталин, как обычно, ходил по кабинету и внимательно слушал Ефремова. Когда тот закончил, обратился к нему: