Валерий Демин - Русь Летописная

Возникшую довольно-таки нетипичную коллизию, не жалея красок, описывает Геродот:

«Когда скифы, проведя на чужбине двадцать восемь лет, после столь продолжительного отсутствия возвращались на родину, им пришлось выдержать войну не меньше мидийской: они встретили выступившее против них немалое войско, потому что скифские женщины, вследствие продолжительного отсутствия своих мужей, вступили в связь с рабами. <���…> От этих-то рабов и жен скифских произошла молодежь, которая, узнав о своем происхождении, решила воспротивиться скифам при их возвращении из Мидии. Прежде всего они отрезали свою землю, выкопав широкий ров от Таврических гор до озера Меотиды, где оно было наиболее широко. Затем при всякой попытке скифов вторгнуться они выходили против них и вступали в битву…»

Итак, разразилась первая гражданская война на территории России. Но первая ли? Разве нельзя считать таковыми мифическую титаномахию или гигантомахию, основные события которых развертывались в гиперборейские времена на территории Крайнего Севера? Вполне! С той разницей, однако, что это баснословно далекая и не поддающаяся точной хронологизации эпоха, о которой говорится в моих предыдущих книгах «Тайны русского народа» (М., 1997) и «Загадки Русского Севера» (М., 1999). В настоящей же работе речь идет не о предыстории, а об историческом времени.

Неизвестно, чем бы завершились межплеменные распри и разборки, никогда и никого к добру не приводившие. Новая общая опасность заставила скифов опомниться и сплотиться: с юга надвигались полчища персов. Про вторжение Дария с несметным войском на южные земли современной России и Украины и его позорное поражение знают многие: и как заманили скифы самодовольных и кичливых персов в безводные степи, и как подожгли траву, и как налетали отовсюду молниеносными отрядами на умирающих от жажды врагов (положив начало эффективной партизанской тактике), и как заставили в конце концов царя бежать в ужасе с Русской земли, бросив остатки погибающей рати.

Избежать смерти или плена Дарию помогли греки-ионяне из подвластных персам средиземноморских колоний: они переправили остатки разбитого войска через Дунай, а скифов пустили по ложному следу. С тех пор гордые сыны степей навсегда затаили обиду на эллинов, считая их подлыми трусами, вероломными предателями и бессовестными лгунами. Даже мудрейший из них — скиф-философ Анахарсис — был убит собственными сородичами только за то, что слишком уж увлекся греческой культурой. Зато эллины сохранили о нем светлую память и включили его в состав «семи мудрецов», представлявших в античном мире критерий и эталон философской просвещенности. Хотя представление о составе «семи мудрецов» не совпадало у отдельных авторов, в подавляющем числе списков, наряду с Солоном и Фалесом, обязательно присутствовал Анахарсис. Одним из главных действующих лиц выступает он и в известном диалогическом трактате Плутарха «Пир семи мудрецов», где блещет своим умом, не уступая в мудрости ни одному из великих греков.

Вот что можно прочесть об Анахарсисе в известной книге Диогена Лаэртского «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов»:

«…В Афины он прибыл в 48-ю олимпиаду, в архонтство Евкрата. Гермипп говорит, что он явился к дому Солона и велел одному из рабов передать, что к хозяину пришел Анахарсис, чтобы его видеть и стать, если можно, его другом и гостем. Услышав такое, Солон велел рабу передать, что друзей обычно заводят у себя на родине. Но Анахарсис тотчас нашелся и сказал, что Солон как раз у себя на родине, так почему бы ему не завести друга? И пораженный его находчивостью, Солон впустил его и стал ему лучшим другом.

По прошествии времени Анахарсис воротился в Скифию; но там по великой его любви ко всему греческому он был заподозрен в намерении отступить от отеческих обычаев и погиб на охоте от стрелы своего брата, произнесши такие слова: „Разум оберег меня в Элладе, зависть погубила меня на родине“. Некоторые же утверждают, что погиб он при совершении греческих обрядов… Это он сказал, что лоза приносит три грозди: гроздь наслаждения, гроздь опьянения и гроздь омерзения.

Удивительно, говорил он, как это в Элладе участвуют в состязаниях люди искусные, а судят их неискусные. На вопрос, как не стать пьяницей, он сказал: „Иметь перед глазами пьяницу во всем безобразии“. Удивительно, говорил он, как это эллины издают законы против дерзости, а борцов награждаю за то, что они бьют друг друга. Узнав, что корабельные доски толщиной в четыре пальца, он сказал, что корабельщики плывут на четыре пальца от смерти. Масло он называл зельем безумия, потому что, намаслившисъ, борцы нападают друг на друга как безумные. Как можно, говорил он, запрещать ложь, а в лавках лгать всем в глаза? Удивительно, говорил он, и то, как эллины при начале пира пьют из малых чаш, а с полными желудками — из больших. На статуе его написано: „Обуздывай язык, чрево, уд“.

На вопрос, есть ли у скифов флейты, он ответил: „Нет даже винограда“. На вопрос, какие корабли безопаснее, он ответил: „Вытащенные на берег“. Самое же удивительное, по его словам, что он видел у эллинов, — это что дым они оставляют в горах, а дрова тащат в город. На вопрос, кого больше, живых или мертвых, он переспросил: „А кем считать плывущих?“

Афинянин попрекал его, что он скиф; он ответил: „Мне позор моя родина, а ты позор твоей родине“. На вопрос, что в человеке хорошо и дурно сразу, он ответил: „Язык“. Он говорил, что лучше иметь одного друга стоящего, чем много нестоящих. Рынок, говорил он, — это место, нарочно назначенное, чтобы обманывать и обкрадывать друг друга. Мальчику, который оскорблял его за вином, он сказал: „Если ты, мальчик, смолоду не можешь вынести вина, то в старости придется тебе носить воду“»…

Память о скифе-философе продолжала жить и в последующие эпохи. Во времена Великой французской революции его имя даже присваивали себе некоторые якобинцы: например, Анахарсис Клоотс — выходец из Пруссии, просветитель и атеист, известный своими крайне радикальными взглядами, которого Робеспьер отправил на гильотину.

Довелось скифам соприкоснуться и с «повелителем Вселенной» — Александром Македонским. Первый раз это произошло, когда его отец Филипп поручил тогда еще юному Александру разгромить несметную орду приближающихся с севера скифов (рис. 48). Эллинистический историк Псевдо-Каллисфен называет цифру 400 000; македонян было в десять раз меньше. Далее произошло следующее:

Рис. 48. Скиф, сражающийся с греческим всадником