Валерий Демин - Русь Летописная

Событие из ряда вон выходящее! Думается, в Царьграде оно произвело эффект разорвавшейся бомбы. Но не надо было забывать, с кем имеешь дело: Византия — не Тмутараканское княжество, с которым можно было поступать сегодня так, а завтра этак. Способов справиться с непокорными, а если надо, то и избавиться от таковых, там всегда было с избытком. Церковная иерархия — вещь вообще нешуточная. Потому-то со смертью Ярослава Мудрого в Константинополе быстро решили судьбу русского митрополита: Иларион был отстранен от власти. А в Киево-Печерском монастыре, представлявшем тогда всего лишь одну пещеру с единственным насельником Антонием, появляется его первый сподвижник — чернец Никон (прозванный впоследствии Великим). Это и был опальный митрополит Иларион.

Так сложилась русская оппозиция — под самым боком у великого князя, его дворца и резиденции Киевского митрополита. Вакансия последнего была немедленно заполнена очередным греком по имени Ефрем, присланным из Византии. Но если бы дело ограничивалось только им одним. Вокруг византийского эмиссара неизбежно концентрировалась византийская партия. Ее интересы выходили за рамки церковных дел. В пользу заморской империи постоянно лоббировалось решение политических, стратегических, дипломатических, военных, экономических, финансовых, торговых, хозяйственных и просто житейско-бытовых вопросов. На это никогда не жалели золота и, если требовалось, пускали в ход яд и кинжал. Но, как известно, самое надежное и проверенное оружие в подобных делах — ложь, клевета и интриги. Здесь уж греки не знали равных.

Каналов влияния на князей и бояр имелось всегда превеликое множество. Один из них — чисто семейный. В 1052 году сын Ярослава Мудрого Всеволод женился на греческой царевне — дочери византийского императора Константина Мономаха (как ни странно, ни русские, ни греческие источники имени прекрасной избранницы не сохранили). Через год у молодой четы родился первенец, нареченный Владимиром. Лишь спустя 60 лет довелось ему взойти на киевский престол, но зато и стал он одним из выдающихся лиц русской истории, получив к тому же от своего венценосного деда еще и звучное прозвище — Владимир Мономах (1053–1125) (рис. 106).

Рис. 106. Владимир Мономах. Художник Надежда Антипова

Его фигура на фоне сотен и тысяч безликих князей, промелькнувших на горизонте русской истории, представляется, безусловно, почти Монбланом. Консолидирующая роль князя в отражении половецкой агрессии сомнению не подлежит. Однако его деяния, да и саму личность, вопреки стараниям летописцев и последующих историков, однозначно оценить невозможно. Ибо он и есть тот конкретный заказчик, который, взойдя на киевский трон, немедленно приказал переписать Несторову «Повесть временных лет», изъяв из нее неприемлемые, с его великокняжеской точки зрения, неприглядные факты и их оценки.

Но все это будет потом, когда тело преподобного Нестора будет уже покоиться в одной из пещерных могил Киево-Печерского монастыря. Причины же следует искать в самом начале 50-х годов XI столетия, когда в Киеве произошло несколько не связанных между собой, событий: появился Антоний и дал мощный импульс для развития пещерного монастыря, епископский собор избрал первого русского митрополита Илариона, а в далеком Царьграде благополучно завершились переговоры о династическом браке между древним константинопольским и молодым киевским дворами. С приездом греческой царевны в Киев незамедлительно усилилась и активизировалась византийская партия. Ее целью, как и во все времена у тех кто оказался у власти, было как можно больше и скорее прибрать эту власть к рукам.

Русские сопротивлялись как могли, но силы были неравные. Византийцы получили прямые рычаги воздействия на князя, его ближайшее окружение, на церковь, а через нее — и на неустойчивую паству. Князь Владимир Мономах появился на свет в разгар византийских козней и смуты. Его мать-гречанка русским языком не владела. Зато отец говорил на пяти языках: надо полагать, и с супругой своей объяснялся по-гречески. Варварская, холодная Россия, страна необузданных и непредсказуемых страстей, представлялась горделивой дочери византийского императора, скорее, местом вынужденной ссылки, чем вторым отечеством. Чем же еще заняться, как не окунуться с головой в дворцовые интриги?

Кто же в таком случае вдохнул в сердце киевского наследника Мономахов русский дух? И был ли этот дух до конца русским? Не свила ли в его груди с самого рождения гнездо коварная византийская змея? Во всяком случае любовь к иноземщине прослеживается в судьбе князя на протяжении всей жизни, что бы он потом ни говорил в своем «Поучении». Сам Владимир Мономах женился на Гите — дочери англосаксонского короля Гаральда и имел от нее восемь детей. Надо полагать, у всех этих Мономаховичей — на половину англосаксов, на четверть византийских греков — кровная привязанность к Русской земле и к русской культуре была относительной и имела преимущественно территориальный характер. Кроме того, одна из сестер родоначальника русского Мономахова гнезда была замужем за германским королем, другая — за венгерским; связи с венгерской династией были в дальнейшем закреплены и с помощью собственной дочери.

Без знания этих генеалогических деталей трудно понять феномен Владимира Мономаха, направленность его внешней и внутренней политики, а также мотивы противоречивой деятельности. Если называть вещи своими именами, то чаяния Русской земли были весьма далеки от личных амбиций наследника угасающей ветви византийских императоров. Ведь у русского князя были достаточно реальные шансы сесть на константинопольский трон. Потому-то мысленный взор его был постоянно устремлен к Византии. Стать императором? Но ведь это было возможно только за счет интересов Русской державы. Разве Византия присоединилась бы к Киевской Руси, стань наследник Мономахов легитимным правителем новой империи? Смешно даже подумать! Конечно же, великий князь сделал бы все от него зависящее, чтобы русские земли превратились в третьестепенные провинции Византии. Именно это прекрасно осознавали печерские патриоты, на себе испытавшие жестокий деспотизм церковных греческих иерархов. Не надо было иметь семь пядей во лбу, дабы понять, что ожидало бы русский народ и русскую государственность в политическом и экономическом плане — татаромонгольское иго с византийским лицом.

Однако обстановка на самой Руси и вокруг нее мало благоприятствовала Владимиру Мономаху. Страна, как в топком болоте, погрязла в непрерывных междоусобицах. Потомки крестителя Руси Владимира Святого и наследники Ярослава Мудрого пребывали в состоянии «войны всех против всех». Брат поднимал меч на брата, сын не доверял отцу, а отец сыну. Жизнь людей — от князя до смерда — не стоила ничего, данное слово или достигнутый договор — тем более. Владимир Мономах был плоть от плоти своего времени. Несколько десятилетий подряд он находился в самом эпицентре междоусобной борьбы: плел интриги, затевал коалиции против одних, заговоры — против других, физическое устранение — в отношении третьих. Цель одна — великокняжеский трон. Но до него было, ой, как далеко и добраться, ох, как не просто. После смерти отца — великого князя Всеволода, сына Ярослава Мудрого — престол достался двоюродному брату Святополку, тот сумел удержаться у власти целых двадцать лет. Желающих любыми путями сократить княжение Святополка до минимума и занять освободившееся место было хоть пруд пруди, но смерти не потребовались помощники — она пришла, когда пробил урочный час.