Алина Ребель - Евреи в России: самые влиятельные и богатые

Одним из любимых развлечений историков или тех, кто ими называется, становится поиск теневых фигур, стоявших за известными деятелями. Основываясь всего на одной фразе заезжего дипломата – можно сказать, что «именно Липман управляет Россией» – принято считать еврея-финансиста едва ли не кардиналом Ришелье в Российской империи. Однако притеснения, которые терпели во времена его правления его соплеменники, дают понять, что никакой реальной властью иудей не обладал. А невыполнение законов в России происходит ежедневно и ежеминутно, и вряд ли в этом мог быть виноват Липман.

Вероятнее всего, утверждения об очень тесных отношениях, связывавших Бирона с Липманом, всего лишь беспочвенные домыслы. Доказательством тому может служить факт, что, когда Бирон оказался в опале (был арестован и сослан), еврея не тронули. Что удивительно, если допустить, что он числился близким соратником Бирона, ведь все остальные из окружения герцога стали опальными вместе с ним. Между тем, отставки финансиста не последовало, несмотря на то что в зарубежных газетах ее объявили. Опровергать досужие домыслы пришлось газете «Санкт-Петербургские ведомости» от 13 января 1741 г. «Обер-комиссар, господин Липман, – сообщало издание, – коммерцию свою по-прежнему продолжает и при всех публичных случаях у здешнего Императорского Двора бывает». Причина такой непотопляемости знаменитого финансиста, конечно, не в расположении регентши Анны Леопольдовны, которая одним ударом расправилась со всем окружением герцога Бирона. Дело в деньгах, которыми надежно и безотказно снабжал монаршие особы Липман. Причем не только российские, но и европейские: к примеру, Брауншвейгская фамилия приобрела при посредничестве Липмана бриллиантов и ювелирных изделий на 160 000 рублей.

Однако ни уникальные познания в ювелирном деле, ни умение угодить даже самым капризным вкусам европейских императоров не спасли еврея Леви от мистического ужаса перед иудеями, который испытывала следующая императрица России Елизавета. Памятуя о ереси жидовствующих, которая, как эпидемия, распространялась в России во времена Ивана III, Елизавета страшно опасалась иудеев. Этому способствовали и мифы о могуществе «придворного жида», которые муссировались при Дворе.

Елизавета, еще будучи цесаревной, не раз слышала пугающие рассказы придворных о том, какой властью обладает Липман в России. Поэтому, едва взойдя на престол, она прогнала его от себя, упразднив все введенные для него должности.

Газета «Санкт-Петербургские ведомости» в XVIII в.

Отныне иудей становится всего лишь конторским служащим, к которому с подозрением и нелюбовью относится начальство, поручая ему дела, до смешного неважные. «Сохранились „Росписи живописным картинам и другим куриозным вещам“, которые Липман приобрел для Кунсткамеры и оценил в 252 рубля, – пишет Лев Бердников. – Библиотекарь Императорской Академии наук Иоганн-Даниель Шумахер 15 апреля 1742 г. распорядился: мастеру живописных дел Иоганну-Элиасу Гриммелю дать свою оценку этим вещам и подать о сем надлежащий рапорт». Сложно представить, какие чувства испытывал Липман, в ведении которого были едва ли не все ювелирные приобретения российских монархов за последние 20 лет, согласовывая сделку на 252 рубля с мелкими чиновниками.

Императрица Елизавета Петровна

Последнее упоминание о еврее-финансисте встречается в газете «Санкт-Петербургские ведомости» за 1743 г. Оно могло бы считаться свидетельством того, что Липман, несмотря ни на что, должность свою сохранил. В нем сообщается, что знаменитый иудей по-прежнему находится при дворе в должности обергофкомиссара. Но многие историки полагают, что это лишь ошибка журналистов. Как завершилась жизнь этого удивительного человека, неизвестно. Предполагается, что умер он в 1745 г., оставив историкам лишь догадываться, куда подевались баснословные богатства, которые Липман не мог не скопить за свою долгую и успешную финансовую карьеру.

История не сохранила портретов Липмана. Судя по всему, как истинный иудей, он не позволял художникам писать себя (согласно Второй заповеди Торы: «Не делай себе никакого изображения, ни того, что на небе вверху, ни того, что на земле внизу, ни того, что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им…» (Исход, 20:45), иудеям запрещены всякие изображения человека). Однако современники запомнили его в пышном костюме, достойном министра. Писатель Леонтий Раковский в своем романе «Изумленный капитан» (1936 г.) так описывает диалог корчмарей-евреев о нем:

«– Липман одет не хуже царских министров.

– Что, у него такой красивый жупан?

Лейзер усмехнулся.

– Жупан. Ха! У него не жупан, а кафтан с золотыми пуговицами. Если бы мне одни пуговицы с его кафтана, я бы, ей-богу, каждую субботу надевал бы чистую рубаху!».

Впрочем, тот же Раковский пишет, что дома Липман ходил в ермолке и соблюдал субботу и кашрут. Многие его сородичи, занимавшие подобные посты при дворах европейских императоров, могли позволить себе и во дворцы являться в национальной еврейской одежде. Липман же вынужден был хотя бы внешне надевать костюм, который прилично было носить настоящему российскому дворянину, оставаясь иудеем в душе.

Потемкин, как никто другой, понимает пользу евреев для государства и приближает к себе сразу несколько серьезных ученых и бизнесменов еврейского происхождения. Его ближайшим соратником становится Карл-Людвиг Габлиц, крещеный еврей, которого ребенком привез отец из Пруссии в Россию. Несмотря на происхождение, он сумел стать почетным членом Российской академии наук, был выдающимся ботаником, выполнял секретные поручения Потемкина. В 1783 г. Таблиц назначен вице-губернатором Крыма, позже основал научное лесное хозяйство России.

Еще один еврей из Пруссии – Николай Штиглиц – также стал доверенным лицом Потемкина. Он, правда, завоевал доверие князя Таврического не научным знанием. Перебравшись из Пруссии в Херсон, он сколотил немалое состояние и стал поставщиком потемкинской армии. В XIX в. Штиглицы сыграют немалую роль в экономике страны – это знаменитая династия банкиров и меценатов.

Во двор Светлейшего входили и несколько евреев из Шклова – их поставлял Потемкину другой фаворит императрицы, генерал Семен Зорич, которому Шклов, в сущности, принадлежал. Среди них три знаменитых имени достойны отдельного рассказа.