Роберт Кершоу - 1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных

Лейтенант Альфред Дюрвангер, командир противотанковой роты 28-й пехотной дивизии, наступавшей из Восточной Пруссии через Сувалки, рассказывал: «Когда мы вступили в первый бой с русскими, они нас явно не ожидали, но и неподготовленными их никак нельзя было назвать». У его бойцов было дурное предчувствие, когда они переходили советскую границу. «Энтузиазма не было и в помине! — утверждал Дюрвангер. — Скорее всеми овладело чувство грандиозности предстоящей кампании. И тут же возник вопрос: где, у какого населенного пункта эта кампания завершится?»

Этим же вопросом мучились не только солдаты Дюрвангера, но и миллионы других на всем протяжении необозримого Восточного фронта. Лейтенант из 74-й пехотной дивизии писал:

«Я уже сейчас могу сказать, что месяца через полтора, от силы два, флаг со свастикой будет реять над московским Кремлем. Более того, в этом году мы покончим с Россией и уложим на лопатки «томми»… Да! Ни для кого не секрет, что месяц спустя наш непобедимый вермахт будет стоять у ворот Москвы. До Москвы от Сувалок — всего ничего, каких-нибудь 1000 километров. От нас всего лишь требуется еще один блицкриг. Только мы можем так наступать. Вперед, вперед и только вперед, за нашими танками пойдем мы, обрушивая на русских пули, осколки и снаряды. Большего от нас никто не требует».

Еще один пехотный офицер, обер-лейтенант, заявлял, что в отличие от своих товарищей, он не удивился, когда началась эта война, которую он «давно и не раз предрекал». Этот обер-лейтенант полагал, что с падением России падут и Аравия, Ирак, Сирия, Палестина и Египет, причем за короткое время, и вот тогда Риббентропу останется лишь отправить к «томми» в Англию одного-единственного солдата на мирные переговоры. И каков бы ни был результат, с сарказмом заметил он, «может, нам и в Англии побывать придется, но в этом случае нам будет обеспечен крепкий тыл — 5–6 воздушных армий да 10 000 танков в придачу». Подобная уверенность подкреплялась мощной идеологической обработкой. «Ну, и что вы думаете об этом нашем новом противнике? — писал один фельдфебель-пехотинец. — Может, папа еще помнит, что я говорил ему насчет русских, когда в последний раз был в отпуске, о том, что с большевиками дружба будет недолгой». И мрачновато добавляет: «Тут у них сплошь одни жиды». Впрочем, не все солдаты и офицеры вермахта были столь «патриотически» настроены, среди них попадались и другие, как вспоминает артиллерист противотанкового орудия Иоганн Данцер:

«В самый первый день, едва только мы пошли в атаку, как один из наших застрелился из своего же оружия. Зажав винтовку между колен, он вставил ствол в рот и надавил на спуск. Так для него окончилась война и все связанные с ней ужасы».

Пережитое Данцером в самый первый день косвенно подтверждало мотивы самоубийцы из их подразделения. После того, как началась артподготовка, Данцер вместе с расчетом противотанкового орудия «сначала вообще ничего не мог разобрать из-за порохового дыма. Но как только дым рассеялся, с русской стороны открылся шквальный огонь». Командир противотанкового орудия вместе с расчетом бросились в атаку, таща за собой 37-мм пушку и отчаянно пытаясь не отстать от атаковавших вместе с ними пехотинцев. К ним присоединилась четверка бойцов-пехотинцев, чтобы помочь артиллеристам справиться со своим грузом. «Наше тяжеленное орудие мгновенно превратилось в мишень для огня русских». Первый же залп неприятеля рассеял их группу. «Трое погибли на месте, — рассказывает Данцер, — остальные были ранены кто куда, только я не получил ни царапины».

После того, как сопротивление русских было подавлено немецкой пехотой, через образовавшуюся брешь в тыл неприятеля двинулись танки. Но и им пришлось не так просто. «На Восточном фронте мне повстречались люди, которых можно назвать особой расой, — заявил Ганс Бекер, танкист 12-й танковой дивизии. — Уже первая атака обернулась сражением не на жизнь, а на смерть».

7-я танковая дивизия сумела особенно глубоко вклиниться в оборону неприятеля. Собственно, об обороне в полном смысле слова говорить не приходилось — пограничные укрепления оказались слабыми, в противовес тому, что утверждала немецкая разведка, «а неприятельская артиллерия действовала крайне нерешительно». К 12 часам 45 минутам 22 июня в исправном состоянии был захвачен мост через Неман в районе Алитуса. Объект удалось захватить после внезапной и дерзкой атаки штурмовых групп. Предмостное укрепление сразу же подверглось яростной атаке русских тяжелых танков, действовавших при поддержке пехоты и артиллерии. В ходе этой первой в восточной кампании танковой дуэли были подожжены 82 русских танка. Карл Фукс, командир танка 25-го танкового полка, писал домой:

«Вчера, как и позавчера, мне удалось подбить в общей сложности два вражеских танка! Так что не за горами и первая боевая награда. На войне, на самом деле, не так уж и страшно, ясно одно: русские бегут, как зайцы, а мы их подгоняем. Все мы верим в скорую и окончательную победу!»

Алитус был охвачен огнем. На подступах к нему дымились несколько подбитых немецких танков. У некоторых танков снарядами снесло башни. Все они были подбиты в ходе внезапной контратаки русских танков. 7-я танковая дивизия практически сразу оказалась вытеснена из только что захваченного плацдарма на другом берегу Немана. Полковник Ротенберг, командир 25-го танкового полка, назвал этот бой «самым тяжелым в жизни сражением».

В официальной летописи 7-го танкового полка нашлось место и для описания погоды в тот знаменательный день:

«…погода как нельзя лучше благоприятствовала сражениям и в последующие дни. Было сухо, солнечно, все дороги и подъездные пути были проезжими, даже заболоченные участки вдоль дорог, и те высохли, так что по ним вполне могла передвигаться и гусеничная, и колесная техника».

Короткий «обеденный перерыв» по пути на Восток

Ефрейтор Эрих Куби подводил в своем дневнике своего рода иронический итог: «Погода словно по заказу самого Гитлера», — писал он. Официальная летопись 20-й танковой дивизии, также входившей в состав 3-й танковой группы генерал-полковника Гота, также упоминает о жаре, сопровождавшей пехотинцев на марше, в ходе которого за день некоторые подразделения преодолели до 50 км. Оценка сил русских в приграничных районах оказалась явно завышенной. В день 22 июня было захвачено 300 человек пленных, включая 20 офицеров, а также 10 грузовиков. Песчаные дороги неимоверно повысили расход бензина, вследствие чего возникли перебои с доставкой топлива. Колонны все сильнее растягивались в длину. «Колонна дивизии, извиваясь змеей, тянулась под палящим солнцем по проселочной дороге, — запишет дивизионный историк, — оставляя за собой огромные клубы пыли и сильно облегчая задачу русским бомбардировщикам, если те надумают атаковать». И действительно, в тот день на долю находящейся на марше дивизии выпало целых шесть авианалетов.