Сергей Минаков - 1937. Заговор был

Тем не менее существенным образом миссия Литвинова — Тухачевского в Лондоне изменить британскую внешнюю политику в целом, а также в отношении Японии и Германии и СССР не смогла. Это проявилось весьма показательно в реакции британской политики на советско-французский пакт 1935 г., на ратификацию которого из Лондона в Париж прибыл Тухачевский. Эту реакцию красноречиво передал в своем письме к Маклакову 14 февраля 1936 г. Саблин.

«Я зашел вчера во французское посольство к Камбону, — имея в виду французского посла в Великобритании, — чтобы спросить его, как относится великобританское правительство к франко-советскому пакту. Камбон сделал неопределенный жест руками и ответил: «Без энтузиазма, но вполне благоприятно». Вот таковой оказалась реакция и позиция британских официальных лиц. «Французский посол осведомился затем об отношениях Англии с советским правительством, — продолжал Саблин. — Г-н Иден ответил, что отношения эти оставляют желать лучшего, но что решительно никаких попыток к улучшению этих отношений пока что не предпринимается». Ответ — более чем конкретный и определенный. «Правда, как г. Литвинов, так и г. Майский указывали г. Идену на необходимость поговорить на тему о положении на Дальнем Востоке, но в этом отношении великобританское правительство намерено проявить величайшую осторожность. Оно будет избегать всего того, что могло бы способствовать заключению соглашения между Японией и Германией. Посему какие бы то ни было разговоры с Советами на японские темы великобританское правительство считает несвоевременными. Оно вполне отдает себе отчет о планах Японии в отношении Китая, но об этом англичане предпочитают переговариваться с японцами непосредственно, не прибегая к одновременным переговорам с Советами. Относительно Германии г. Иден высказал предположение, что неудовольствие ее франко-советским пактом далее шумихи в прессе не пойдет и что он ни на минуту не думает, чтобы Германия могла решиться на какой-либо шаг в отношении демилитаризованной зоны.

В дальнейшем разговоре Камбон сказал мне, между прочим, что французы не скрывают от себя возможных неясностей в будущих своих отношениях, имея в виду «пакт с Советами». Но, по его мнению, пакт этот все же будет солидной базой для обеспечения мира. В коммунистическую опасность он не верит. Во всяком случае, эта опасность может быть «парирована» соответственными мерами в самой Франции. Я спросил его, что он слышал о маршале Тухачевском. Камбон ответил, что третьего дня он видел одного своего друга, французского военного, который встречался с Тухачевским, и последний производит самое благоприятное впечатление. Из этого разговора я не могу не прийти к заключению, что в настоящий момент никаких изменений в отношениях между Англией и Советами не предвидится. Все пока что остается по-прежнему».

В заключение Саблин резюмирует сведения, которые оказались в его распоряжении и которые он изложил своему корреспонденту. «Мне думается, — заключает он, — что британское правительство сделает, вероятно, все, что возможно, чтобы удержать советское правительство от рискованных авантюр коммунистического характера и удержать Советы на двух основных задачах — борьбы с агрессивностью Японии и создания прочного, но мирного и невызывающего оплота против Германии».

Столь сдержанную позицию в отношении СССР, представители которого прямо взывали к британскому руководству о помощи в условиях угрозы Советскому Союзу и на Западе, и на Дальнем Востоке, весьма доходчиво и пространно разъяснил в своей статье У. Черчилль в декабре 1936 г. На нее было обращено столь пристальное внимание Саблина, что он процитировал или передал весьма близко к оригиналу ее большую часть в письме к Маклакову.

«Соглашение, заключенное якобы против коммунизма, может, по существу, оказаться всего лишь военным союзом против России, — цитировал бывший царский посол мнение Черчилля. — Однако, утверждает Черчилль, планы Германии и Японии направлены против России». Черчилль имел в виду заключение в ноябре 1936 г. германо-японского так называемого «Антикоминтерновского пакта» сроком на пять лет. «Пришло время для России встать, наконец, на путь безопасности и преследования исключительно своих собственных национальных интересов… — Саблин продолжал цитировать статью известного британского политика.

Сталин с вождями русской армии и с руководителями своей политики должен разорвать свои связи с Коминтерном. Они должны создать в Европе и во всем мире впечатление, что Россия есть социалистическое государство, сильно вооруженное для поддержания своей национальной неприкосновенности и не имеющее ничего общего с идеей распространения своих доктрин иначе как путем примера».

Таким образом, во-первых, Черчилль не отделяет Красную Армию от советского «коммунистического» руководства, но в то же время выделяет «вождей русской армии», надо полагать, тех, которых охарактеризовал генерал Уэйвелл по впечатлениям своей осенней поездки на маневры Красной Армии в сентябре 1936 г. (Ворошилова, Тухачевского, Егорова, Уборевича), как автономную, если не самостоятельную политическую силу.

Во-вторых, Черчилль четко рисует социально-политическую конструкцию России, приемлемой для Великобритании: «социалистическое государство», сильно вооруженное для поддержания своей национальной неприкосновенности», «не распространяющее своих (коммунистических) доктрин» иначе как «путем примера». В сущности, Черчилль вовсе не требует изменения социально-политического строя в СССР. Он предлагает руководству СССР лишь прекратить коммунистическую пропаганду и коммунистическую подрывную деятельность в других странах. Эти изменения во внешней политике Советского Союза — а речь идет именно и только о внешней политике — влиятельный британский политик считает непременным условием изменения позиции Великобритании в его отношении. «Если бы подобный поворот был предпринят ныне же, — ставит условие Черчилль, — он мог бы удовлетворить все страны, желающие поддержания мира и относящиеся благожелательно к русскому народу. Это сразу же ослабило бы напряжение во многих странах и сильно увеличило бы шансы русской безопасности. Это заставило бы и Германию, и Японию обнаружить свои настоящие планы. Это дало бы возможность Женеве совершать свое «превентивное» дело с большей уверенностью. Это вообще очистило бы атмосферу и придало бы силу союзу стран против «невызванного нападения», в чем заключалась бы единственная надежда — отвратить всеобщую катастрофу. Наконец, это устранило бы главное препятствие к сотрудничеству Америки в поддержании мира на Дальнем Востоке».