Сергей Минаков - 1937. Заговор был

Н.Н. Гонецкий принадлежал к так называемой «смоленской шляхте». Согласно официальным сведениям, его родоначальник «Иван Гонецкий за рыцарские заслуги в 1631 и 1632 гг. от польского короля жалован был на деревни привилегиями». После взятия в 1654 г. Смоленска русскими войсками «в 7163 (1655) году по указу Государя Царя и Великого Князя Алексея Михайловича поведено шляхтичам Николаю и Станиславу Гонецким владеть деревнями». Как говорится в «Общем Гербовнике», «равным образом и другие многие сего рода Гонецкие служили Российскому престолу дворянские службы в разных чинах». Как и Тухачевские, Гонецкие также принадлежали к «семеновской семье», их предки служили в л.-г. Семеновском полку еще с XVIII в… Однако самым знаменитым был Иван Степанович Гонецкий (1810–1887), генерал от инфантерии (1878), генерал-адъютант (1878), прославленный герой Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., командовавший в ходе ее Гренадерским корпусом и особенно отличившийся при осаде Плевны. Н.Н. Гонецкий был правнуком этого героя. Очевидно, именно близкие родственные отношения с этим героем и обусловили возможность для Н.Н. Гонецкого, сына полковника, обучение в Пажеском корпусе, куда принимались, как правило, лишь дети, внуки, иногда племянники высокопоставленных, преимущественно военных, чинов Российской империи, не ниже генерал-лейтенанта.

Гонецкий называл себя другом Тухачевского. Однако он появился в л.-г. Семеновском полку в июле 1915 г., когда Тухачевский уже был в плену. Поэтому их знакомство могло состояться только после возвращения Тухачевского из плена, т. е. не ранее 16 октября 1917 г. Он провел в Петрограде две недели, затем уехал в Москву и оттуда в Пензу и Вражеское, где он провел три дня. Оттуда он вернулся в Москву и выехал в Киев, направляясь на фронт в полк. Он добрался до деревни Тарноруды или Лука-Мале, где был дислоцирован Семеновский полк 20 ноября 1917 г. Из Лука-Мале, из полка, 27 декабря он отправился в Москву и оттуда в Пензу и во Вражеское, где провел около месяца. Оттуда он вновь отправился через Москву в Петроград 9–10 февраля 1918 г., в гвардии резервный Семеновский полк, в котором пробыл до начала апреля 1918 г., поскольку 5 апреля он уже был в Москве и начал служить в Военном отделе ВЦИК. Поскольку ко времени возвращения Тухачевского из плена Гонецкий уже находился в запасном гвардии Семеновском полку, они могли близко общаться в пределах 16 октября–10 ноября 1917 г. и 10 февраля — начала апреля 1918 г.

Впрочем, они могли быть знакомы еще с детства: оба принадлежали к дворянству Смоленской губернии, к так называемой «смоленской шляхте». Семьи Гонецких и Тухачевских могли знать друг друга с давних пор.

Еще в начале 1918 г., когда Тухачевский решил пойти в формировавшуюся Красную Армию, Гонецкий с удивлением спросил его: «Как ты можешь идти туда?» На что будущий маршал ответил: «Я ставлю на сволочь».

В небезызвестной книге М. Сейерса и А. Канна «Тайная война против Советской России», впервые изданной в 1947 г. и написанной, несомненно, по политическому заказу «Кремля», содержится, конечно же, подтасованная, но порой вполне достоверная информация. В частности, авторы сообщают некоторые, нигде более не встречающиеся сведения о поведении Тухачевского после возвращения из плена и до поступления на советскую службу. «Тухачевский бежал из немецкого плена и вернулся в Россию накануне Октябрьской революции, — совершенно верно констатируют время возвращения будущего маршала в Россию, 16 октября 1917 г. — Он присоединился к бывшим офицерам царской армии, которые организовывали белогвардейские войска для борьбы с большевиками. И вдруг переменил фронт. Одному из своих приятелей, капитану Дмитрию Голумбеку, Тухачевский по секрету сообщил о своем решении порвать с белыми. «Я спросил его, что же он намерен делать, — рассказывал впоследствии Голумбек. — Он ответил: «Откровенно говоря, я перехожу к большевикам. Белая армия ничего не способна сделать. У нас нет вождя». Несколько минут он ходил по комнате, потом остановился и воскликнул: «Не подражай мне, если не хочешь, но я думаю, что поступаю правильно, Россия будет совсем другая!»

В силу особенностей своего характера, о чем ранее было сказано достаточно, ни в юности, ни в период пребывания в рядах л.-г. Семеновского полка, ни в годы службы в Красной Армии близких друзей у него было мало, и доверительные отношения складывались трудно и редко. Среди офицеров-семеновцев в 1914–1918 гг. не было лиц с фамилией «Голумбек». Вряд ли, учитывая свойства личности Тухачевского, находясь в Петрограде, он завел знакомства с офицерами других полков, отношения его с которыми могли бы так скоро приобрести столь доверительный характер, что он по секрету сообщал бы о своем решении перейти к большевикам. Это мог быть человек, как уже было сказано, не ангажированный какой-либо идеей, достаточно равнодушно настроенный в отношении новой власти, который, как на то, видимо, рассчитывал будущий маршал, с пониманием мог отнестись к его решению. За рубежом, как видим, весьма осведомленный Гуль знал лишь одного такого старого приятеля Тухачевского, бывшего капитана-семеновца Гонецкого. Поэтому очень вероятно, что капитан Гонецкий и капитан Голумбек — одно и то же лицо. Просто не желавший себя афишировать в этих свидетельствах, Гонецкий предпочел скрыться за псевдонимом «капитана Дмитрия Голумбека».

Судя по всему, Гонецкий не относился к числу убежденных фанатиков «белой идеи», и потому Тухачевскому, хорошо знавшему свойства личности приятеля, его нравственный и мировоззренческий настрой, и в 1918-м, и в 1936-м было легче, чем с кем- либо из других своих сослуживцев вести речь на щекотливые темы и ожидать определенного содействия в своих делах. Пожалуй, именно Гонецкий и просветил своего старого приятеля Тухачевского в том, кто из руководства РОВС имеет хорошие контакты с германскими спецслужбами и, следовательно, может помочь Тухачевскому изыскать возможность, при их содействии, устроить советскому маршалу встречу с представителями германского политического руководства. И Гонецкий назвал ему генерала Скоблина. Для проверки этих сведений Тухачевский и спрашивал у своего старого французского приятеля графа де Робьена, действительно ли Скоблин имеет хорошие связи с германскими спецслужбами.

Сведения об интересе, проявленном Тухачевским к генералу Скоблину, о встрече маршала с генералом в Париже исходили из различных источников. Даже если во всех этих сообщениях много «слухов», само многообразие такого рода свидетельств, различные их источники не позволяют усомниться в достоверности самого события. Вполне надежные источники свидетельствуют и о контактах с представителями РОВС советского военного атташе в Великобритании комкора В.К. Путны.