Владимир Бешанов - Кроваво-Красная Армия. По чьей вине?

Далее шел бред про «классовый противополовой насос», с помощью которого предлагалось «отсосать обратно ценности», похищаемые из пролетарского организма.

Уровень образования закономерно и неуклонно снижался, но и в упрощенном варианте качество усвоения материала оставалось невысоким. Так, в МВТУ в 1926 году не успевало 38 процентов студентов, а из 378 выпускников 262 являлись второгодниками. В технических училищах количество второгодников составляло более 55 процентов всех студентов. Сами руководители советской системы образования признавали, что «вузы готовят «дефективных» инженеров и врачей, и их дефективность не заметна потому, что эти инженеры ничего не строят, а врачи работают в условиях эпидемий, косящих людей».

Ничего не строящие инженеры, никого не лечащие врачи, не умеющие воевать военные ― все это стало еще одной стойкой советской традицией.

В военные учебные заведения, естественно, направлялись самые отборные молодежные кадры. Ведь они получали в руки оружие, изучали «самую лучшую в мире» и самую секретную технику. Поэтому чистоте анкеты придавалось особо большое значение, а сокрытие «чуждого происхождения» считалось тяжким преступлением и сурово наказывалось. Те, кому не повезло с происхождением, имели возможность попасть на службу при условии сильно выраженной любви к советской власти и публичного разрыва со своими родителями, как, к примеру, сделал сын священника будущий маршал A.M. Василевский.

Лишь в декабре 1935 года, после сталинского знаменито го «Сын за отца не отвечает», постановлением ЦИК и СНК были сняты ограничения,

«связанные с социальным происхождением лиц, поступающих в учебные заведения, или с ограничением в правах их родителей».

Формально. Поскольку практически одновременно вышел секретный циркуляр НКВД, отмечавший, что дети и внуки «бывших людей» являются «контрреволюционным резервом». Поводом для ареста могло послужить не только дворянское происхождение, но и наличие университетского диплома, знание иностранных языков, умение грамотно говорить и писать по–русски!

Впрочем, теперь гораздо актуальней было не попасть в разряд «врагов народа» или «члена семьи врага народа».

К 1939 году основная масса поступающей в военные за ведения молодежи ― 43,9% ― имела образование 7 классов, 17% ― 10 классов, 14,5% окончили рабфаки и техникумы (по тем временам ― это высокий уровень: молодые люди, окончившие семилетку, сами могли быть учителями в сельских школах, как, к примеру, будущий генерал–полковник A.M. Крюков).

Для огромного количества развернутых в стране училищ и школ не хватало ни материальной части, ни преподавательского состава.

Так, на 1 января 1941 года училища и летные школы ВВС преподавателями были укомплектованы только на 44,1%. В этих же учебных заведениях вместо положенных по штату 1276 бомбардировщиков СБ имелось в наличии лишь 535, кабин с двойным управлением вместо 743 было всего 217.

Несмотря на то что в стране ежегодно строились тысячи самолетов, «сталинских соколов» учили летать на устаревшей технике.

(Это положение не изменилось и в ходе войны. Ставка делалась не на высокий уровень подготовки военных кадров, а на их массовость. Бывший командующий 4–й воздушной армией маршал К.А. Вершинин вспоминал, как принимал пополнение в ходе подготовки к операции «Багратион»:

«Из 1–й воздушной армии к нам прибыли три авиационные дивизии. Нам стало известно, что 309–я иад на 60% была укомплектована молодыми летчиками, прибывшими из школ. 22 человека из них закончили летную программу только на самолете «По–2» и на боевом самолете не летали вовсе. Не лучше обстояло дело и в 233–й шад. В ее составе насчитывалось 22 молодых летчика». Прямо на фронт направлялись пилоты–истребители, никогда истребителя не видевшие, и пилоты–штурмовики, которые были подготовлены «не лучше».)

Горючим летные училища обеспечивались на 41,4% от потребности, соответственно и танковые ― тоже.

Трехлетний срок обучения почти во всех училищах был сокращен до двух лет, а его качество постоянно ухудшалось, в упрощении доходя до примитивизма. Вместе с расстрелянными военачальниками исчезли написанные ими учебники и наставления. С.М. Елизаров вспоминал:

«В офицерских училищах нас учили приемам «отбивания конницы справа и слева», бессмысленной шагистике. А созданных революционными полководцами учебников мы в глаза не видели».

В апреле 1940 года на заседании начальствующего состава, посвященном итогам Финской войны, был озвучен факт, великолепно характеризующий качество подготовки командных кадров: в 142–й стрелковой дивизии из начальствующего состава лишь 17% знали компас, карту и умели ходить по азимуту!

Зато в учебные планы всех военных и военно–политических училищ, курсов, военных академий, дивизионных партийных и комсомольских школ был введен специальный курс «О методах борьбы со шпионско–вредительской, диверсионной и террористической деятельностью разведок капиталистических стран и их троцкистско–бухаринской агентуры».

Широко практиковались досрочные выпуски.

За три предвоенных года военные училища наштамповали 48 тысяч красных командиров.

На 1 января 1941 года списочная численность командно–начальствующего состава армии и флота составляла 579 581 человек, в том числе в сухопутных войсках проходили службу 427 тысяч, в военно–воздушных силах ― 113 тысяч человек. Из них 7,1% имели высшее, 55,9% ― среднее, 24,6% ― ускоренное военное образование и 12,4% вообще не имели никакого военного образования.

В связи с частыми перемещениями многие офицеры перед войной исполняли свои должности непродолжительное время и не успели приобрести необходимый опыт. До половины командного состава имели практический командный стаж от 6 месяцев до одного года. Во всех округах, ввиду некомплекта 77 тысяч кадровых офицеров, 30―40% командиров среднего звена составляли офицеры запаса с недостаточной военной подготовкой.

«Наши академии, школы и курсы неправильно учили командные кадры,

― прозрел в 1944 году маршал Жуков, ―

а именно:

1) Теоретическое обучение шло явно в ущерб практическому обучению. Опыт войны показал, что только те командиры оказались хорошими командирами, которые выросли на полевой работе, а не в кабинетах…

2) Наши командиры очень плохо знали и знают технику (авиацию, артиллерию, танки и пр.).

3) Волевые качества нашего командира ― инициатива, умение взять на себя ответственность ― развиты явно недостаточно, а это пагубно сказалось в ходе войны в первый период…»

За шесть дней до германского нападения на СССР сотрудники военного атташе США в Москве составили донесение для Отдела военной разведки с анализом состояния Красной Армии, в котором, в частности, писали: