Гвидо Препарата -

Рецидивист генерал Людендорф, тоже принявший участие в путче, с ледяным спокойствием прошел сквозь пули, был за­держан полицией, но вскоре отпущен. Гитлер был арестован: обвиненный в государственной измене, он превратил свою защитительную речь в завораживающий чревовещательный се­анс плача по судьбе нации. В своей защитительной речи Гитлер заявил: «Вы можете тысячу раз объявить нас виновными, но богиня, которая восседает на троне вечного суда исто­рии... нас оправдает» (161). Он был приговорен к пятилетне­му заключению в земельной тюрьме Ландсберг. Затем срок был сокращен до девяти месяцев. Наставник Гитлера Дитрих Эккарт, гуру ложи Туле, бывший одним из кукловодов путча, также был заключен под стражу: потрясение от ареста было слишком сильным. Спустя короткое время после освобожде­ния он умер.

В Ландсберге, в соавторстве с верным Гессом. Гитлер сочи­нил «Mein Kampf» («Моя борьба»). Свой опус автор посвятил памяти своего хозяина, отошедшего в мир иной Дитриха Эккарта, «который отдач жизнь за пробуждение своего... народа (162). Первый том был опубликован в июле 1925 года, второй в декабре 1926-го.

«Майн Кампф» содержала взрывоопасную схему создания не­коего подобия ацтекской империи на равнинах Центральной Азии. Как политическая программа, предписания которой Третий рейх должен был выполнять неукоснительно, представляла собой смесь гностицизма с соответствующим стратегическим приложением. Как можно понять на начальных разделов, рели­гиозное рвение движения было искормлено тайными знаниями общества Туле. Согласно этой прнчудливой космологии, - «тело света», то есть германский народ как коллективный «народный дух», низвергнут во мрак материального, провозвестники коего, как полагал автор, происходят из враждебного племени ев­реев. Спасением для немцев может быть только отделение — от­деление от цепей материализма. Для немцев существование по необходимости означает борьбу — эти два понятия для них не­разделимы (163). Миссионерский порыв сочетается с полити­ческим императивом, так как большевизм и иудаизм слились в неразрывное целое. Враг — советский интернационал, подчи­ненный еврейским лидерам, — окопался в России.

«Германия, проснись!» — таков был последний стих строфы, переработанной Дитрихом Эккартом в 1922 году. Эту строку ученик Эккарта Альфред Розенберг, будущий расовый идеолог Третьего рейха, сделал девизом, начертанным под изображени­ем свастики на красных штандартах нацизма (164):

Sturm, Sturm, Sturm! Lautet die Glocken von Turm zu Turm!... Judas erscheint, das Reich zu gewinnen, Lautet, da(3 blutig die Seile sich roten... Wehe dem Volk, das heute noch traumt, Deutschland erwache!

[Штурм, штурм, штурм!

Пусть звонят колокола от башни к башне!..

Иуда явился, чтобы покорить рейх.

Так пусть веревки колоколом обагрятся кровью...

Горе народу, что до сих пор спит,

Германия, проснись!]

В главах IV, XIII и XIV «Майн Кампф» Гитлер подробно рассма­тривает геополитические воззрения нацистов. Перенаселение, излюбленное олигархическое словечко, которое вуалирует стремление к геноциду, является отправным пунктом гитлеров­ских рассуждений. Есть четыре способа, писал он, обуздать ги­потетическое превышение размножения людей сверх преде­лов, за которыми становится невозможным поддержание их естественного существования: (1) искусственное снижение рождаемости, (2) внутренняя колонизация, то есть увеличение урожайности отечественных земельных угодий, (3) приобрете­ние новых плодородных земель, (4) включение в мировую тор­говлю, с тем чтобы импортировать жизненно необходимые продовольствие и товары.

Ограничивать рождаемость, полемизировал Гитлер, означа­ло всеми силами воспитывать тех, кто родился, а значит, всех тех больных и нездоровых детей, которые только ослабят «ста­новой хребет» расы. Внутренняя колонизация представляла со­бой, по сути, отсрочку в решении проблемы, причем отсрочка катастрофическая, так как предоставляет соперничающим ра­сам решающее территориальное преимущество в борьбе за вы­живание. Приобретение протекторатов и колониальные игры с Британией, которыми по глупости занимался Второй рейх, явило всему миру свои разрушительные последствия. Следова­тельно, заключает фюрер, единственная возможная альтерна­тива — это завоевание территории.

Где?

Если мы желаем осуществить территориальные приобрете­ния в Европе, то сможем сделать это только за счет России... При проведении такой политики у нас может быть только один союзник — Англия... Нет таких жертв, которые не стои­ло бы принести ради желания Англии заключить такой со­юз... Абсолютно ясно, что существует только одна ориента­ция, способная привести к поставленной цели, — отказ от мировой торговли и колоний... Все инструменты власти госу­дарства должны быть сосредоточены на создании сухопут­ной армии (165).

Таков был синтез и квинтэссенция внешней политики нацизма: не больше и не меньше, чем изъявление страстного восхище­ния Британией, перед фольклором и традициями которой Гит­лер преклонялся (166) и союза с которой он желал больше все­го на свете; страсть к Британии и обещанная кровавая бойня на Востоке ради создания нацистской империи Herrenvolk — расы господ.

Невнимательное отношение к откровениям Макиндера тем более удивительно, что Гитлера, за период его заключения в Ландсберге, несколько раз посещал очень опытный стра­тег, сам основатель немецкой школы Geopolitik, генерал Карл Хаусхофер, очень хорошо знакомый с данной темой. Если исто­ки гитлеровского антисемитизма, как легко установить, навея­ны Эккартом, то источник формирования геополитических взглядов Гитлера представляется более туманным. Речи Гитлера в 1920 году оставляли мало место для пассажей, характерных для его более поздней зрелой риторики, в которой он уделял ос­новное место перенаселению и выпячивал идею Lebensraum «жизненного пространства». На самом деле в августе 1920 года в «наброске одной из своих речей он писал о "братстве с Восто­ком (Verbrtiderung nach Osten)"» (167), что говорит о расплыв­чатости политических взглядов Адольфа Гитлера в начале его карьеры. Однако уже к 1922 году Гитлер становится глух ко всяким расчетам на евразийскую гармонию; консервативный идео­лог Мёллер ван ден Брук, страстно желавший стать свидетелем слияния Запада с «великой гуманистической поэзией Востока» (168), встретился с нацистским вождем и вовлек его в долгую дискуссию, в конце которой он признался одному своему другу: «Этот парень ничего не понимает» (169). Эрнст Ганфштенгль, изощренный торговец произведениями искусства и один из первых крупных меценатов неотесанного ефрейтора, вспоми­нал, как в начале 1923 года Гитлер повторял свой излюбленный это тезис: «Главное, чего следует добиться в будущей войне, полного контроля над зерновыми и продовольственными по­ставками из Западной России» (170). Ганфштенгль приписал эту антиславянскую направленность Гитлера влиянию Альфреда Розенберга, который действительно воображал полную пере­кройку карты Евразии и ее подчинение совместному управле­нию Германии и ее нордических компаньонов — прибалтийцев, скандинавов и британцев (171).