Гвидо Препарата -

Норман в своей первой официальной речи, произнесенной 15 июня 1920 года, так оправдывал свои действия: «Мы изо всех сил стараемся вернуться к... золотому стандарту. Страна-долж­ник не может позволить себе более низкую процентную ставку, чем страна-кредитор, а наша процентная ставка сейчас ниже, чем в Америке» (36). Поэтому скорейшим средством возвраще­ния и сохранения золота было взвинчивание банковского про­цента, который и без того был уже выше ставки, превалировавшей на «конкурирующем» рынке Ныо-Йорка. «Безработные, отстаивал свою точку зрения Норман, — в настоящий момент просто не могут быть обеспечены работой» (37). В Британии во время руководства Норманом Банка Англии в течение всего пе­риода между двумя мировыми войнами каждый десятый рабо­чий не мог найти работу (38).

Норман постоянно и совершенно справедливо твердил, что безработица — дело не его, а правительства; его, Нормана, зада­чей было следить за финансовым благополучием империи, что он и делал: в сговоре со Стронгом он задавил бум на Нью-Йорк­ской фондовой бирже, сбросил вниз американские цены на не­движимость и обанкротил фермерство Америки, и все это он, по совести говоря, сделал ради проникновения британских де­нег на Уолл-стрит. Остается без ответа очень важный вопрос: за­чем американской банковской элите потребовалось сотрудни­чество с британцами во имя удушения собственной экономики: Когда оба управляющих встретились в декабре 1920 года, они были очень рады согласиться в том, что политика удорожа­ния денег, хотя и несколько поспешная, в целом оказалась «на удивление успешной» (39). То, что они именовали «успешным», можно легко разглядеть на рис. 4.2, на котором показана дина­мика обменного курса фунта стерлингов и доллара.

Ясно видно, что с момента вступления Нормана в должность управляющего Банком Англии (март 1920 года) Британия упорно стремится за­фиксировать золотой стандарт на уровне старого довоенного паритета, равного 4,86 доллара за один фунт стерлингов. Аме­риканский банкир Стронг. сидя в своем Федеральном резерв­ном банке, не только с нетерпением ожидал этого события, но и был очень удовлетворен тем, что ему удалось обрубить ано­мальный рост американской денежной массы, которая, начав расти в июне 1919 года, к 1920 году достигла беспрецедентного уровня (40). Многие недоумевали, почему Федеральный резерв­ный банк, который в 1913 году задался общепризнанной целью покончить с дикими циклическими флюктуациями, дабы пре­дотвращать полное банкротство национальной экономики, по­терпел такую жалкую неудачу при первом же серьезном испыта­нии, не справившись после воины с ролью сторожевого пса аме­риканских финансов: спад 1920-1921 годов оказался внезап­ным, жестоким, необъяснимым. Опять-таки почему процент­ные ставки так долго удерживались на столь высоком уровне? Американская монетарная политика в 1920 и в 1929 годах, так же, впрочем, как и во весь период между войнами, кажется не­постижимой, если исключить из контекста европейскую поли­тику и в особенности британский план этой политики.

Правда заключалась в том, что после 1920 года Стронг, управляющий американским банком, сознательно ограничил кредит у себя дома только для того, чтобы значительно сократить объ­ем дешевого кредита в Европе. Действительно, руководители Федерального банка в координации с Лондоном совместно повысили процентную ставку до 7 процентов, что позволило обеим странам накапливать золото: действительно, за период с 1921 по 1924 год Америка пережила пик накопления золота; а из всех европейских стран Британия была единственной дер­жавой, накапливавшей золото после 1920 года (41). Но почему же резервный банк решил накапливать золото именно в это время? Что ожидалось и что планировалось?

В течение многих лет общим местом всех монетаристских дискуссий в Соединенных Штатах было утверждение о том, что золото, которое пришло в страну после войны, вернется в Европу, когда снова возникнет надобность в поддержании золотого стандарта европейских валют... (42)

Повышение банковской процентной ставки в США ясно указы­вало на то, что время для инвестиций в Германию и соседние с ней страны еще не пришло — инвестиции было решено, таким образом, отложить. Норман и Стронг готовили почву для вели­кого плана помощи Германии и одновременного возвращения Британии к золотому стандарту, на осуществление этого плана было отведено несколько лет. Рисунок 4.1 иллюстрирует бута­форскую скачку процентных ставок, в ходе которой каждый из управляющих морочил публике голову, возлагая на партнера ответственность за ухудшение ситуации. Публика вообще не понимала ничего из того, что делали банкиры, а они скрупулез­но оправдывали свои действия, обвиняя во всем «страх перед инфляцией»: загадочный оракульский вздор, который практи­чески никогда и никем не оспаривался. Так оно и шло: Норман поднял ставку в апреле 1920 года, Стронг последовал его приме­ру в мае, а спустя год «поразительных успехов», с которыми в те­чение этого времени оба управляющих привлекали золото в свои подвалы, Норман снова взял в свои руки инициативу в «разгрузке рынков», снизив цену денег. Его примеру тотчас последовал Нью-Йорк.

До сих пор опыт Нормана являл собой живое воплощение старого учения о золотом стандарте, а именно, что Британии, для того чтобы усилиться, приходилось лавировать между Ин­дией и Соединенными Штатами (43), двумя своими жадными до золота «колониями»; кроме того, было ясно продемонстрирова­но, что, когда речь идет о сохранении и приумножении золото­го запаса Банка Англии, наиболее решительного успеха молено добиться, устроив «денежный голод» (дефляцию) в Индии и де­нежное изобилие (инфляцию) в Соединенных Штатах (44): то есть принуждая земледельцев отдавать накопленное в чулках зо­лото и поощряя бум в Америке, удерживая процентную ставку в Лондоне выше нью-йоркской.

После того как Германия была очищена от военного долга, такая политика проводилась в полном объеме, и Лондону удава­лось удерживать процентную ставку выше американской в тече­ние длительного периода времени (то есть на протяжении пя­тилетнего периода оказания помощи Германии, см. рис. 4.1).

Так, за период с 1919 по 1920 год Банк Англии сумел защи­тить обменный курс фунта стерлингов и увеличить свой золо­той запас на 50 миллионов фунтов, достигнув общей суммы 128 миллионов фунтов (около 865 метрических тонн) (45). Это количество ненамного меньше того, какое впоследствии, после возвращения к золотому стандарту в апреле 1925 года, стало установленным покрытием денежной массы: 150 милли­онов фунтов (8 процентов мирового резерва золота) (46). Ко­роче говоря, британский золотой запас был восстановлен к концу 1920 года. Откуда эти слитки поступили в подвалы, которыми теперь распоряжался Норман? Стенографические отчеты упоминают такие источники, как Южная Африка и Россия (47). Не была ли это часть царского золота, находив­шегося у Колчака?