Юлия Кудрина - Императрица Мария Федоровна

Можно было с уверенностью сказать, что в нашем тылу произойдет восстание именно в тот момент, когда армия будет готова нанести врагу решительный удар».

5/18 июня 1916 года войска 9-й русской армии форсировали реку Прут и овладели Черновцами. Успешное осуществление знаменитого Брусиловского прорыва, начавшегося в конце марта, в начале июня 1916 года внушило надежду и подняло престиж царского правительства и лично Николая II в глазах союзников.

26 мая 1916 года Николай II писал матери: «Слава Богу, и по милости Его наши чудные войска проламывают австрийские лини и во многих местах идут вперед. На днях ты, наверное, увидишь в Киеве громадные массы пленных.

Наша поездка в Винницу, Бендеры, Одессу, Севастополь и Евпаторию оставила во мне прекрасное впечатление. Я был чрезвычайно доволен видом наших новых дивизий и одной сербской, из бывших австрийских пленных. Черноморский флот в идеальном виде; нарочно посетил с Алексеем каждое судно, бывшее в бою и везде благодарил офицеров и команды. Дух там совершенно такой же, как на фронте в армиях – радующий душу».

Известный политический деятель Англии Уинстон Черчилль много лет спустя писал: «Мало эпизодов Великой войны более поразительны, нежели воскрешенные и возобновленные гигантские усилия России в 1916 году. Это был последний славный вклад царя и русского народа в дело победы… К лету 1916 года Россия, которая восемнадцать месяцев перед тем была почти безоружна, которая в течение 1915 года пережила непрерывный ряд страшных поражений, действительно сумела собственными усилиями и путем использования средств союзников, выставить в поле – организовать, вооружить, снабдить шестьдесят армейских корпусов, вместо тех 35, с которыми она начала войну».

Штаб Верховного Главнокомандующего на начало марта 1917 года запланировал наступление на Румынском фронте. Армия вместе с черноморским флотом должна была захватить проливы, а на Кавказском фронте появилась реальная возможность коротким рывком пройти к Персидскому заливу, что не очень радовало даже союзников в Лондоне и Париже. Россия, казалось, стоит на пороге победы в жестокой и кровопролитной Первой Мировой войне.

По мнению Уинстона Черчилля, Россия в это время была страной непобежденной, и как никогда сильной. «Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Ее корабль пошел ко дну, когда гавань была в виду. Она уже претерпела бурю, когда все обрушилось. Все жертвы были уже принесены, вся работа завершена. Отчаяние и измена овладели властью, когда задача уже была выполнена». Николай II принял абсолютно самодержавную страну, а когда покинул трон, в России были политические партии и парламент. Coxa, правда, к концу царствования не изменилась (хотя импорт Россией сельскохозяйственных машин значительно вырос), зато Россия занимала второе место в Европе по производству самолетов.

«По тем ударам, которые Российская империя пережила, по катастрофам, которые на нее свалились, мы можем судить о ее силе… Жертвенное наступление русских армий в 1914 году, которое спасло Париж, упорядоченный отход, без снарядов, и снова медленное нарастание мощи. Победы Брусилова – пролог нового русского наступления 1917 года, более мощного и непобедимого, чем когда бы то ни было. Несмотря на большие и страшные ошибки, существовавший в ней строй к этому времени уже выиграл войну для России… Но никто не смог ответить на те несколько простых вопросов, от которых зависели жизнь и слава России. На пороге победы она рухнула на землю, заживо пожираемая червями». Режим подтачивался изнутри, а война неизмеримо усилила этот процесс.

2 марта 1917 года начальник штаба Верховного Главнокомандующего генерал Алексеев разослал телеграмму Родзянко всем главнокомандующим фронтами. Полученные ответы не оставляли сомнений: генералы не видели иного выхода, кроме отречения царя. Среди тех, кто не сомневался в необходимости этого шага, был великий князь Николай Николаевич. Он телеграфировал: «Я как верноподданный считаю… необходимым коленопреклоненно молить Ваше императорское величество спасти Россию и Вашего наследника… Осенив себя крестным знамением, передайте ему Ваше наследие. Другого выхода нет».

2 марта 1917 года Николай II записал в своем дневнике: «Утром пришел Рузский и прочел свой длиннейший разговор по аппарату с Родзянко. По его словам, положение в Петрограде таково, что теперь министерство из Думы будто бессильно что-либо сделать, так как с ним борется социал-демократическая партия в лице рабочего комитета. Нужно мое отречение. Рузский передал этот разговор в Ставку, а Алексеев всем главнокомандующим. К 2 ½ ч. пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии, нужно решиться на этот шаг. Я согласился. Из Ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с которыми я переговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена и трусость и обман».

2 марта 1917 года император Николай II подписал манифест об отречении от престола. Никто из членов династии Романовых ни по своему уму, ни по своему опыту, ни по своему нравственному облику не мог его заменить. Но об этом тогда мало кто думал.

В направленной Николаем II телеграмме великому князю Михаилу Александровичу от 3 марта 1917 г. говорилось: «События последних дней вынудили меня решиться бесповоротно на этот крайний шаг. Прости меня, если огорчил тебя и что не успел предупредить. Остаюсь навсегда верным и преданным братом. Горячо молю Бога помочь тебе и твоей Родине».

Третьего марта 1917 года под давлением новых представителей власти, в том числе Г. Львова и М. Родзянко, великий князь Михаил Александрович подписал акт отречения от престола до созыва Учредительного собрания. Великий князь Михаил Александрович принял это решение, не будучи твердо уверенным в том, что при сложившихся обстоятельствах он мог опереться на поддержку армии и народа.

Как сообщал в своих воспоминаниях А.А. Шульгин, после подписания акта отречение великий князь Михаил Александрович сказал: «Мне очень тяжело… Меня мучает, что я не смог посоветоваться со своими, ведь брат отрекся за себя… а выходит так, что отрекаюсь за всех».

С точки зрения существовавших законов передача власти Николаем II брату (с отказом за наследника) была неправомерна и противопоказана. Это, вероятно, вскоре понял Николай и попытался изменить ситуацию. «Никто никогда не узнает, – писал в своих воспоминаниях командующий Добровольческой армией и Главнокомандующий Вооруженными силами юга России А.И. Деникин, – какие чувства боролись в душе Николая II, отца, монарха и просто человека, когда в Могилеве, при свидании с Алексеевым, он, глядя на него усталыми ласковыми глазами, как-то нерешительно сказал: – Я передумал. Прошу Вас послать эту телеграмму в Петроград.