Коллектив авторов - Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920–1930-е годы)

Временное положение весьма подробно регламентировало внутреннюю жизнь спецпоселков. В нем оговаривались общие положения, обязанности и права спецпереселенцев, обязанности и права комендатур, порядок привлечения к ответственности спецпереселенцев за уголовные преступления, осуществление прокурорского надзора, а также регистрация актов гражданского состояния. К положению прилагалась Инструкция о формах привлечения спецпереселенцев к охране порядка в поселках и к выполнению общественных и административных функций.

Инструкция обязывала трудоспособных переселенцев заниматься общественно полезным трудом (при этом выбор места и характера работ оставался за органами ОГПУ), проживать только в поселках и покидать их пределы только с разрешения комендантов, беречь и содержать государственное и общественное имущество, выполнять все постановления и указания официальных органов. Права спецпереселенцев умещались в 11 пунктах. Они уравнивали работавших на производстве с вольнонаемными рабочими в вопросах оплаты труда и снабжения продовольствием и товарами; давали право на полное восстановление во всех гражданских правах через пять лет со дня переселения, на медицинскую и социальную помощь, на прием спецпереселенцев и членов их семей в местные школы, различные курсы на одинаковых условиях с вольнонаемными, на бригадные формы организации труда, ударничество и т. д., на создание культурно-просветительных организаций, на проведение собраний (с санкции комендатуры), на получение и приобретение газет и литературы, издававшихся в СССР, на обмен корреспонденцией, посылками и денежными переводами, на возведение для себя за свой счет жилых домов и приобретение всякого имущества, на передачу через комендатуры своим родственникам и знакомым на воспитание и иждивение детей в возрасте до 14 лет и нетрудоспособных стариков и старух [1123].

Весной 1939 г. НКВД СССР было разработано новое положение, учитывающее реалии истекшего периода [1124]. В нем предусматривался раздел из 15 пунктов, в которых прописывались права и обязанности трудпоселенцев. Перечень обязанностей, среди которых сохранялись две основные – заниматься общественно полезным трудом и не покидать пределы поселка, не претерпел изменений. Характеристики правового положения в новом документе сопровождались отсылками на различные государственные решения. Со ссылкой на ст. 135 Конституции СССР устанавливались избирательные права трудпоселенцев, но далее указывалось, что права выезда из мест поселения трудпоселенцы не имеют. В двух пунктах подтверждались права детей трудпоселенцев на обучение в средних, специальных и высших учебных заведениях и в связи с этим или поступлением на работу право выезда из мест поселения по достижении 16-летнего возраста (также со ссылками на правительственные постановления от 15 декабря 1935 г. и 22 октября 1938 г.). Здесь же подтверждалось право детей и потерявших трудоспособность инвалидов на переход на иждивение родственников или на социальное обеспечение государства (детские дома и дома инвалидов). Специальным пунктом (его не было в положении 1931 г.) оговаривалось право трудпоселенцев, вступавших в брак с нетрудпоселенцами, на снятие с учета и выезд из поселения (с оговоркой, что каждый отдельный случай рассматривается на уровне руководства УНКВД края или области).

Два правовых пункта в 1939 г. были скорректированы. Так, особым примечанием запрещалось создание в трудпоселках ячеек ОСОАВИАХИМ (как содействовавших военизации молодежи). К пункту о праве приобретения имущества, скота, инвентаря делалось примечание о том, что количество скота в индивидуальном пользовании для членов сельхозартелей должно регулироваться Уставом артели [1125].

Эволюция статуса спецпереселенцев на протяжении 1930-х гг. проявлялась в том, что и обязанности, и продекларированные права подвергались весьма жесткой регламентации и обрастали всевозможными директивами, циркулярами, разъяснениями ОГПУ – НКВД до размеров, «гасивших» правовые нормы, которые к тому же произвольно корректировались спецорганами. Ранее уже отмечалось, сколь волюнтаристски менялось законодательство о восстановлении спецпереселенцев в гражданских правах. О грубых нарушениях и уголовных преступлениях, допускавшихся руководством хозяйственных органов в отношении норм оплаты труда и снабжения спецпереселенцев, в документах 1930-х гг. говорилось как о массовых и обыденных явлениях. Помимо этого из заработков спецпереселенцев удерживалось сначала 25, затем 15 и далее до 5 % на содержание аппарата комендатур. Медицинская и социальная помощь спецпереселенцам оказывалась также не в полном объеме, т. к. спецпереселенцы, будучи «лишенцами», не состояли в профсоюзах и, следовательно, не имели соответствующих льгот.

Детей спецпереселенцев, как и детей «лишенцев», до 1936 г. не принимали в техникумы и вузы страны, а после 1936 г. препятствием их обучению стал запрет на проживание в т. н. режимных городах, в которых и находилось большинство средних и высших учебных заведений. Дети до 14 лет и инвалиды могли передаваться на иждивение родственникам, но это было сопряжено с различными процедурными сложностями, в частности существовали ограничения на проживание в ряде местностей. Особенно массивным «частоколом» условий обставлялось право спецпереселенцев на изменение их правового положения при вступлении в брак с вольными гражданами. В циркулярном письме ГУЛАГа, изданном для разъяснения по данному вопросу в августе 1931 г., говорилось, что подобные изменения производятся «каждый раз путем индивидуального подхода к каждому отдельному случаю (в зависимости от поведения спецпереселенца или спецпереселенки, их отношения к труду, выполнения норм и т. п.)» [1126].

Реализация любых прав предполагает наличие механизма предотвращения или исправления допущенных дискриминаций или ущемления в правах. Теоретически спецпереселенцы имели право на обжалование решений администрации комендатур. Временным положением 1931 г. коменданты обязывались «принимать устные и письменные заявления, жалобы и просьбы от спецпереселенцев, на месте разбирать и разрешать их в пределах своей компетенции в кратчайшие сроки. Вопросы же, выходящие за пределы компетенции комендатур, подлежат немедленной передаче в соответствующие инстанции» [1127]. Нетрудно понять, что жалобы на действия сотрудников спецорганов рассматривались их же представителями, только рангом выше, что и предопределяло в большинстве случаев исход разбирательства. Масса заявлений по поводу «неправильной высылки», ущемления в праве на учебу и других действий представителей власти на местах, даже если доходила до адресата (Сталина, Молотова, Калинина и др.), то возвращалась из Центра для исполнения функционерам спецслужб. В 1930-е гг. прокурорский надзор над органами ОГПУ – НКВД был очевидно неэффективным.