Коллектив авторов - Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920–1930-е годы)

Таким образом, применявшийся в отношении спецпереселенцев механизм реализации законодательных и подзаконных актов оказывался таковым, что лишал основную массу репрессированных крестьян даже тех немногочисленных прав, которые были продекларированы. Нормативные документы (директивы, инструкции, циркуляры) ОГПУ – НКВД, изданные для разъяснения правовых актов, были направлены в основном на ограничение возможностей спецпереселенцев воспользоваться теми или иными правами. Поэтому есть все основания для характеристики правового статуса спецпереселенцев как дискриминационного, квазиправового. Нормативные акты «гасили» действия законодательных.

На протяжении 1930-х гг. в ходе нормативного регулирования статуса различных групп и категорий спецпереселенцев внешне однородная масса репрессированного ссыльного крестьянства оказалась весьма сложно иерархизированной. Регулятором дифференциации в интересах власти выступали реализуемые на практике процедуры установления объемов прав, обязанностей и ограничений в отношении тех или иных групп спецпереселенцев. Спецпереселенческая масса делилась по социально-демографическим основаниям на трудоспособных и иждивенцев; на детей, подростков, взрослых и стариков; на глав семей и их членов (с выделением в особую группу молодежи); на восстановленных в правах и «неправовых граждан»; на имевших право выезда из спецпоселений и не имевших такого права и т. д. На пересечении этих параметров в спецпоселках формировались два полюса – молодежь как квазипривилегированная группа и «неправовые» лица (главы семей, уделом которых становилась бессрочная ссылка). Между ними находилась пестрая в социально-демографическом отношении масса спецпереселенцев («ударники труда», иждивенцы, многодетные матери, женщины, вышедшие замуж за «вольных», но проживавшие в силу ряда причин в спецпоселках, и т. д.). Наличие подобной иерархии поддерживалось и культивировалось спецорганами, поскольку позволяло манипулировать групповым и индивидуальным поведением спецпереселенцев.

Крестьянская ссылка как динамичный и эволюционирующий элемент государственной репрессивной системы должна рассматриваться в контексте всей внутренней политики сталинского режима. Отечественный исследователь П.М. Полян первым обратил внимание на то, что на рубеже 1929–1930 гг. соединились идеологии переселенческого дела (ослабление аграрной перенаселенности ряда районов страны за счет освоения необжитых территорий Зауралья) и «ликвидации кулачества как класса» (экспроприация имущества с высылкой крестьянских семей в отдаленные местности). На эти процессы наложилась и такая разновидность принудительных миграций, как «зачистка границ» [1128]. Пионерная роль в разработке планов переселения «социально-опасных элементов» (СОЭ) из пограничных районов страны на внутренние территории, колонизуемые с использованием практики и опыта переселенческих организаций, принадлежала директивным органам РСФСР. 29 января 1929 г. СНК РСФСР обязал Наркомзем республики разработать план добровольного переселения из ряда приграничных округов Ленинградской обл. крестьянских хозяйств, страдавших от малоземелья и безработицы (предусматривалось в ближайшие пять лет переселить в Сибирь почти 50 тыс. чел.). Неординарность данному плану придавала секретная установка о переселении наряду с добровольными переселенцами лиц, признаваемых «социально-опасными». Необходимо было создать механизмы для определения «социально-опасных» лиц и семей и принуждения их переселиться в Сибирь вместе с плановыми переселенцами в «добровольном порядке». Для решения первой задачи в Ленинградской и Западной областях создавались специальные секретные комиссии из представителей земельных органов, НКВД, ОГПУ, прокуратуры и финансовых органов, в обязанности которых входило проведение социальной селекции населения приграничных территорий и выявление СОЭ с последующей отправкой в таежные районы Сибири. «Добровольность» переселения СОЭ призваны были обеспечить меры финансового давления на хозяйства (усиление налогообложения и карательных мер за уклонение от гособязательств). 26 октября 1929 г. СНК РСФСР принял секретное постановление «О переселении социально-опасных элементов населения приграничных районов Ленинградской и Западной областей», санкционировавшее проведение первого в своем роде «добровольно-принудительного» переселения, а по сути – депортации части населения по социально-политическим основаниям в необжитые таежные районы Сибири. Областные комиссии начали работу в конце 1929 г. Их деятельность после провозглашения курса на «ликвидацию кулачества как класса» оказалась излишней. Очевидно, что первая локальная, «скрытая» депортация, закамуфлированная под сельхозпереселение, проводилась осенью – зимой 1929 г. и носила скоординированный характер в масштабах страны.

13 ноября 1929 г. вышло постановление СНК УССР «О переселении социально-опасного элемента из пограничных округов УССР». Согласно аналогичному решению Совнаркома Белоруссии, осенью 1929 г. началась высылка СОЭ из пограничной полосы в таежную зону Западной Сибири [1129]. Поэтому есть все основания вести отсчет принудительных миграций в форме специальных, экстраординарных переселений с прибытия в Западную Сибирь в конце 1929 г. примерно 200 сельских переселенцев из пограничной зоны Белоруссии. За их размещение отвечало Сибирское переселенческое управление [1130].

Внутри самой Сибири на протяжении 1929 г. в ходе хлебозаготовительных кампаний проводились карательные акции по конфискации имущества и высылке из прежних мест проживания (по ст. 61, п. 3 УК РСФСР) почти 2 тыс. крестьянских хозяйств [1131]. Кроме того, с конца 1920-х гг. в аграрных миграциях на восток все более мощным становился поток вынужденных переселенцев-беженцев из числа зажиточных крестьян, стремившихся укрыться от начавшейся массовой коллективизации и стихийного «раскулачивания» в необжитых районах Сибири. Размеры беженства не поддаются точной оценке, поскольку эти перемещения не учитывались переселенческими органами, а карательные службы до начала февраля 1930 г. могли лишь регистрировать маршруты движения крестьянских обозов на отдельных направлениях. Так, в оперсводке ПП ОГПУ по Сибирскому краю от 31 января 1930 г. указывалось: «За последнее время усилилась тяга кулачества в Нарымскую тайгу. За январь месяц через Баксинский район проследовало более 2000 подвод. За последнее время проходит по 200–300 подвод в день» [1132]. Повышенная миграционная активность сельского населения подталкивала сталинское руководство, не дожидаясь выхода ситуации из-под контроля государства, к началу массового «раскулачивания».