Элен Каррер д'Анкосс - Россия и Франция. От Петра Великого до Ленина

Успехи Екатерины II в Польше резко опровергли надежды, которые Франция питала насчет нее в начале ее царствования, всего двумя годами ранее. Сначала Франция сделала ставку на ее неопределенный, сомнительный статус. Тогда Беранже в своих депешах уверял, что императрица – «узурпаторша и иностранка» – не сумеет удержаться на троне долго. Он полагал возможным поощрить государственный переворот в пользу Ивана VI. Беранже предлагал даже, чтобы «императрица, сознавая свою нелегитимность, вышла замуж за Ивана VI и разделила с ним трон, что может быть для нее приемлемо, поскольку, учитывая умственное развитие Ивана, она в итоге будет править одна». Действительно ходили слухи о заговоре с целью освободить шлиссельбургского узника, были арестованы офицеры, обвиненные в подготовке его похищения, но все закончилось трагедией 5 июля 1764 года, когда один офицер попытался освободить несчастного принца и тот в результате этого безрассудного мероприятия погиб. Его убили тюремщики, которые еще со времен Петра III получили указание уничтожить заключенного в случае подобной операции. Они сделали это без колебаний, освободив Екатерину от угрозы, нависавшей еще над Елизаветой. Надо сказать, Екатерина попыталась устранить такую опасность, предложив Ивану VI уйти в монастырь – как делали цари с надоевшими женами, – но Иван VI предпочел остаться в Шлиссельбурге, где в итоге и расстался с жизнью. Несмотря на то что Екатерина II не несла за это прямой ответственности, трагический конец Ивана VI еще сильнее ухудшил ее плачевную репутацию, появились памфлеты, обвиняющие ее в двойном цареубийстве, и Беранже с удовольствием писал о них во Францию. Но на деле ничто не поколебало ее власти.

Король и его посол решили ослабить позиции Понятовского, они искали союзников в России, некоторое время рассматривали идею использовать фаворита Екатерины. Григорий Орлов, который вместе с братьями возвел Екатерину на трон, забирал все больше власти и боролся за статус супруга императрицы. Беранже информировал своего министра, что Орлов жаждет скомпрометировать в глазах императрицы бывшего фаворита, ставшего ее представителем в Польше, но в конечном счете никто не придумал, как извлечь отсюда пользу. По этой-то причине Версаль колебался в выборе средств ослабления русского влияния в Польше вплоть до 1768 года, когда показалось, что Барская конфедерация наконец открыла желанную возможность. В 1768 году введение российской администрации в Польше и права, предоставленные диссидентам, вызвали ярость поляков-католиков и возникновение конфедераций. Этот феномен был характерен для Польши. Когда не мог работать сейм, создавались конфедерации, объединявшие единомышленников. Их преимущества заключались в том, что, в отличие от сейма, они не подчинялись правилу liberum veto и могли применять силу. Так происходило и в 1768 году, когда возникла Барская конфедерация, которая находила короля слишком нерешительным и стремилась его свергнуть. Крепость Бар в Подолии стала ее центром не случайно. Бар находился рядом с турецкой границей, и конфедераты, сознающие свою слабость в противостоянии с Россией, рассчитывали на поддержку Турции и еще более Франции. В какой-то момент они вообразили, что их может поддержать Австрия, но Мария-Терезия преследовала тогда две цели: не провоцировать Россию и сохранить собственные шансы на вмешательство в польские дела, которые она надеялась реализовать в самом ближайшем будущем.

Конфедераты обещали сохранить привилегии католиков и liberum veto, что ставило просвещенную Францию в сложное положение. Разве Вольтер не писал, что нужно поддержать Станислава-Августа, который желает реформировать свою страну, в его борьбе с конфедератами? Но Людовик XV остался равнодушен к его словам. Его приоритетом было ослабление России. Франция не могла вмешаться в конфликт, используя военные средства, – слишком дорого ей обошлась Семилетняя война, – но христианнейший король думал прибегнуть к помощи Турции, последней оставшейся на его стороне союзнице из «восточного барьера». Два года Франция всеми силами будет толкать Турцию к нападению на Россию, а в ожидании ее действий помогать конфедератам ослабить короля или даже избавиться от него, поскольку, будучи заложником России, Станислав-Август служил ее интересам. В Версале искали, кем бы его заменить. Принц Конде? Но он не хочет об этом и слышать. Может быть, принц Саксонский? Впрочем, любые предположения такого рода бессмысленны, пока варшавский трон занят. Конфедератам выделили субсидии, отправили к ним Дюмурье в сопровождении нескольких офицеров. В своих мемуарах Дюмурье писал, что нашел войска конфедератов в состоянии анархии, разбившимися на соперничающие группировки по образу и подобию польской политики. Решение пришло из России. В 1770 году в дело вмешивается Суворов, разбивает конфедерацию и кладет конец польским сварам. Но в то же время перед Россией встает другая проблема – война с Турцией, которой так способствовала Франция, вынуждающая ее отвлечься от Польши. Она вернется туда через два года.

Действительно началась русско-турецкая война. Граф де Верженн приложил много усилий, чтобы убедить турок остановить процесс усиления России. Его пропаганда принесла плоды. 6 октября 1768 года представителя Екатерины II в Константинополе Алексея Обрескова вызвали во дворец султана, по официальной версии – для переговоров с великим визирем. Сразу же по прибытии туда его арестовали и заключили в Семибашенный замок, где он проведет три года. К этому инциденту, который сам по себе уже равнялся объявлению войны, прибавились столкновения между русскими и татарами после ввода русских войск, преследующих силы конфедератов, в Крымское ханство. Султан, убежденный, что русские, занятые в Польше, не смогут оказать ему сопротивления, потребовал, ссылаясь на Прутский договор, подписанный Петром Великим и Портой, чтобы Россия немедленно прекратила свои военные операции. Несмотря на потенциальные сложности, связанные с открытием второго фронта, России не удалось избежать войны, желаемой Константинополем. Вначале казалось, что русские армии уступают турецким, прежде всего по численности. Но боевые качества русских солдат и командного состава обеспечат им победы в Молдавии и Валахии, православных провинциях, которые Россия отвоевала в 1769 году у Турции, а затем над крымскими татарами, побежденными в 1770 году в Бендерах войсками генерала Панина, брата министра. Но самое главное, Россия, которую никто не рассматривал как морскую державу, к общему удивлению, победит флот султана на Черном море. Алексей Орлов, брат фаворита Екатерины, никак прежде не проявивший себя в морских сражениях, получил от Екатерины должность командующего флотом, базирующимся на Балтийском море. По дороге к Черному морю он поднял греческое население, которое увидело в появлении русского флота – солидарность православных братьев! – возможность освободиться от турок. Затем, преследуя турецкий флот, Орлов разгромил его у острова Хиос, и тот пошел ко дну в Чесменской бухте 6 июля 1770 года. Конечно, Орлову не удалось захватить проливы, но Азов, Крым, черноморское побережье, Валахия и Молдавия попали в руки русских. Петр Великий был отмщен Екатериной II, которая отнюдь не безосновательно во всеуслышание присвоила себе статус преемницы великого императора. Итог ее деятельности получился блестящим. Россия, до тех пор считавшаяся континентальной державой, у Чесмы вошла в ряд морских государств. Претворилась в жизнь еще одна мечта Петра! Екатерина II, его истинная наследница, протолкнула Россию в группу таких всемогущих держав, как Франция или Англия, что французская политика как раз-таки оспаривала и хотела предупредить. А успехи Орлова открыли перед его страной перспективу, о которой Франция и Турция не хотели и думать: доступ к Средиземному морю. Сын Екатерины II Павел I продолжит реализацию ее мечты и попытается извлечь выгоду из позиции, достигнутой ею на Черном море, для нападения на Мальту и Ионические острова в 1798–1799 годах. России также удалось на долгое время ослабить врага, на которого Франция еще рассчитывала в деле обуздания ее амбиций. Турция потеряла свой флот, свой престиж, греки против нее восстали, не говоря уже о Крыме, которого она тоже вскоре лишится.