Элен Каррер д'Анкосс - Россия и Франция. От Петра Великого до Ленина

В то время как Пуанкаре продвигал свой проект конференции, Турция и балканские государства подписали мирное соглашение, которое не позволило болгарским войскам войти в Константинополь. Страны-участницы этого соглашения также решили провести мирную конференцию, но, в отличие от предложения Пуанкаре, не в Париже, а в Лондоне, сочтя столицу Англии более подходящей для переговоров.

Лондонская конференция открылась 16 декабря и завершила работу 30 мая. В ней участвовали послы Англии, Франции, России, Германии, Австро-Венгрии и Италии под председательством сэра Эдварда Грея. Одновременно открылся второй форум, собравший представителей балканских стран, на котором планировалось заключить мирный договор с Турцией. Поль Камбон представлял Францию на Лондонской конференции, где выполнял инструкции Пуанкаре: признание Албании, гарантом автономии которой должны выступить европейские державы, статус-кво в Константинополе и сохранение Балканской лиги. Россия выдвигала не менее конкретные требования: Сербия должна обрести политическую и экономическую независимость, что подразумевало получение ею выхода к морю. Россия, таким образом, отвергала положение о независимой Албании, отстаивавшееся Австро-Венгрией и Италией, противопоставляя ему неприемлемое для Вены и Рима предложение об автономной Албании, управляемой султаном. Россия защищала также интересы Черногории, требуя расширить ее территорию за счет Албании. Столкнувшиеся с этими взаимоисключающими требованиями Франция, Англия и Германия предпочли занять нейтральную позицию.

Договор от 30 мая, заключенный на второй конференции, разделил Македонию между Сербией, Черногорией, Болгарией и Грецией. Сербия, таким образом, не получила выхода к морю, которого так долго добивалась, а Албания, формально став независимой, попала под контроль «шести грандов». У Турции в Европе осталась только Восточная Фракия. Из всех заинтересованных сторон наименьшие выгоды приобрела Сербия, и потребовалось совсем немного времени, чтобы ее недовольство вылилось во Вторую балканскую войну.

25 июня 1913 года разразилась Вторая балканская война. Инициативу взяла на себя Болгария, недовольная тем, что ей досталось в Лондоне, и отказавшаяся от арбитража России, предусмотренного при основании лиги. Она объявила войну Сербии и Греции. А Румыния, предъявлявшая претензии на Добруджу, и Турция, желавшая вернуть Константинополь, объявили войну Болгарии. Эта война на два фронта оказалась для Болгарии роковой. Бухарестский мирный договор, положивший конец войне 10 августа 1913 года, лишил Болгарию Добруджи, Адрианополя и почти всех территорий, приобретенных по итогам Первой балканской войны. Сербия, со своей стороны, воспользовалась договором, чтобы сдвинуть свои границы к югу, а Греция аннексировала Салоники и Фракию. Но победа Сербии, ее экспансия и попытки объединить южных славян беспокоили Австрию. Как остановить продвижение Сербии, вернуть слишком близкой Петербургу стране более скромный статус? Это стало для Вены настоящим наваждением. Пограничный инцидент между Сербией и Албанией предоставил ей в 1913 году повод предъявить Сербии ультиматум, но постепенно дело замяли. Многое тогда зависело от реакции России. Николай II и Сазонов, которые планировали окончательно решить накопившиеся к Вене и Турции вопросы, рассчитывали, что союзники по Антанте поддержат их в этом проекте.

Пуанкаре, избранный президентом республики, назначил министром иностранных дел Шарля-Селестена Жоннара, сохраняя притом контроль над внешней политикой страны. В тот период, когда желание России покончить с историческими противниками – Веной и Константинополем – начало обретать конкретные очертания, Пуанкаре упорно преследовал две цели: сохранить союз с Россией, продемонстрировать свою верность этому союзу, чтобы она не ставилась под сомнение Петербургом, но одновременно не дать втянуть Францию в военную авантюру, которая, по его мнению, могла выйти из-под контроля. Отсюда давление, которое он оказывал на своих союзников и разделявшего его взгляды посла в Петербурге Теофиля Делькассе, чье понимание политики России служило его замыслам. Президент Франции знал также, что Вена ищет повод сокрушить Сербию.

28 июня 1914 года убийство в Сараево эрцгерцога Франца-Фердинанда, наследника австрийского трона, младобоснийцем Гаврилой Принципом открыло новую эру. 6 июля император Франц-Иосиф объявил Вильгельму II о своем намерении вступить в войну с Сербией. Вильгельм II рекомендовал действовать быстро, опережая реакцию России в поддержку Сербии.

20–23 июля Раймон Пуанкаре вместе с Вивиани совершил официальный визит в Россию, где заверил Николая II, что Франция выполнит свои союзнические обязательства в случае войны. Конечно, для президента Франции речь тогда шла о спасении мира, а не о подталкивании к войне, о превращении Тройственного согласия в тройственный союз, чтобы противостоять угрозе конфликта. Военный парад, когда 23 июля в Красном Селе перед Пуанкаре промаршировали шестьдесят тысяч солдат, произвел на того впечатление и убедил в военной мощи России. Но в этот же день Австрия предъявила ультиматум Сербии.

Николай II знал основную информацию о кризисе. Германская империя достигла своих территориальных пределов, Австро-Венгрия могла расширяться далее только на Балканы, где сталкивалась с Россией, а это подразумевало, что конфликт между обеими империями в какой-то момент станет неизбежным. Сербия усугубляла конфронтацию империй, вынуждая Россию капитулировать по итогам каждого кризиса. Могла ли та продолжать это делать, не ставя под сомнение свой статус великой державы? Сараевская трагедия, австрийский ультиматум Сербии заставляли Николая II действовать решительно. Но прежде он попытался убедить своего кузена Вильгельма II оказать давление на Австрию, чтобы не дать ей принять роковое для европейского мира решение. Обмен телеграммами между императорами показывает, что, готовясь к худшему, Николай II еще пытался спасти мир. Вильгельм II, со своей стороны, забрасывал родственника посланиями, предостерегавшими его против принятия мер, которые «могли бы спровоцировать Вену»: «В сей момент все еще в твоей власти не допустить этого. Никто не угрожает чести или силе России… Ты все еще можешь сохранить мир в Европе, если Россия согласится остановить свои военные приготовления, которые, несомненно, угрожают Германии и Австро-Венгрии» (телеграмма Вильгельма II от 18 июля). Витте, находившийся тогда во Франции, вернулся в Петербург и поделился своими опасениями с Морисом Палеологом: «Эта война – безумие… России она может принести только катастрофические результаты. Лишь Франция и Англия могут надеяться извлечь из победы какую-нибудь пользу». И добавил: «И даже если мы допустим, что наша коалиция одержит полную победу, а Гогенцоллерны и Габсбурги снизойдут до того, что запросят мира и согласятся с нашими условиями, – то это будет означать не только конец господства Германии, но и провозглашение республики повсюду в Центральной Европе. Это будет означать одновременный конец царизма!» Можно лишь поразиться способности Витте предвидеть будущее. Еще один пророк, Распутин, предсказывал: «Война – конец России и вам, и все вы погибнете». И писал царю: «Грозна туча над Россией, беда, горя много, темно и просвету нет; слез-то море и меры нет, а крови?.. Вот Германию победят, а Россия?.. Не было от веку горшей страдалицы, вся тонет в крови великой…» Да и Сазонов, который частенько забывал о благоразумии, задумывался в эти недели, полные сомнений, о том, как опасна война, и приходил к выводу о необходимости попытаться спасти мир.