Элен Каррер д'Анкосс - Россия и Франция. От Петра Великого до Ленина

Николай II и его окружение восприняли эти поражения с удивительным хладнокровием – или даже с удивительным легкомыслием. Верховный главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич, прокомментировал их так: «Мы рады принести эти жертвы на алтарь общей победы».

Он был не так уж неправ, поскольку положение французских армий в итоге облегчилось. Противостояние с русскими войсками вынудило немцев временно отказаться от плана Шлиффена и отвести войска с Западного фронта, что позволило французам перейти в контрнаступление на Марне. Но понесенные поражения имели катастрофические последствия для русских солдат и боевого духа русской армии.

В 1915 году военное положение России стало еще хуже. Немцы, осознавая масштаб падения духа ее войск, решили бросить силы на Восточный фронт, чтобы поставить русскую армию на колени и принудить Россию к сепаратному миру. Затем они рассчитывали покончить с Францией, лишенной союзника. Расчет оказался верным. В 1915 году потери России неуклонно росли. Миллион двести тысяч убитыми, ранеными, пленными и пропавшими без вести. Россия начала испытывать нехватку личного состава, техники и обмундирования. Начавшееся 15 апреля германское наступление и последовавший за ним ряд операций позволили Германии установить контроль над всей Польшей, Прибалтикой и Галицией.

Летом значительная часть российской территории была оккупирована. Жители бежали в Центральную Россию, мешая продвижению войск, сея всеобщее смятение и плодя нищету. Потеря польских земель лишила Россию польского промышленного производства. Нуждами гражданских лиц пришлось пожертвовать ради армии. Русские столкнулись с жестокой реальностью: война велась на их земле и повсюду сопровождалась поражениями. Патриотический угар 1914 года сменился гневом и отчаянием, на каждом углу кричали об измене, о коррупции, и уже начали вызревать гроздья народного бунта. Николай II, решивший сменить на посту верховного главнокомандующего столь популярного великого князя Николая Николаевича, по сути, передал власть императрице, «немке», которую поддерживал Распутин. Такая ситуация только усилила народное недовольство и недоверие к власти. А на окраинах империй вновь дал знать о себе национальный вопрос. Украинцы, поляки и прибалты стали орудиями австро-немецкой политики, направленной на ослабление России путем натравливания на нее проживающих в ней народностей. И если поляками австрийцы манипулировать остерегались, поскольку восстановление Польши означало в том числе потерю Австро-Венгерской империей ее территорий и населения, то пропаганда, направленная на украинцев и прибалтов, последствий не имела, и призыву к их национальным чувствам отдавался приоритет. И с конца 1915 года Германия, имевшая представление об огромных военных затруднениях России и о растущем внутреннем хаосе, могла разыгрывать карту сепаратного мира. Всем было известно, что во время войны между противоборствующими лагерями сохранялись личные контакты. Столкнувшиеся с сюрпризами со стороны России и собственными затруднениями французские власти опасались в 1916 году, что Николай II поддастся соблазну сохранить свой режим, положив конец войне. Но, как свидетельствует множество работ, царь хранил столь сильную приверженность взятым на себя обязательствам, что французский союзник на какое-то время перестал опасаться резких перемен в его поведении. После Февральской революции, впрочем, этот вопрос снова встал со всей остротой.

Революция, случившаяся в феврале 1917 года и за короткий промежуток времени уничтожившая монархию, действительно положила начало эре неопределенности для союзников России.

Началась она 23 февраля 1917 года в стране, которую до основания потрясли трагедии войны. Гражданскому населению жилось тяжело, и оно не желало мириться ни с переносимыми тяготами, ни с неспособностью властей выправить ситуацию. Забастовки учащались, улицы стали местом стихийных демонстраций, армия была деморализована. Ничего удивительного, что в феврале 1917 года столицу охватили волнения, пусть даже они не казались предвестниками широкомасштабного движения, а с 1905 года для подавления беспорядков существовали значительные военно-полицейские силы. Февральская революция началась 23-го, потому что в Петрограде не хватало хлеба, очереди за ним становились все длиннее, а недовольство этим все отчетливее. Этот день был также «Международным женским днем». В столице собрались огромные массы женщин, требующих «хлеба» и соблюдения своих прав. Но к ним присоединились и другие группы недовольных: бастовавшие работницы текстильных мануфактур Выборгской стороны, рабочие Путиловского завода и различных крупных металлургических предприятий. Требования все множились, лозунги становились все разнообразнее: наряду с прежним «Хлеба!», раздавалось «Долой царя!» и «Долой войну!». Переменчивое настроение масс колебалось от озлобления до благодушия.

Вечером 23 и 24 февраля никто и представить себе не мог, что дойдет до революции, историк Суханов пишет о «брожениях». Правительство не знало, как на это реагировать, и, возможно, не хотело реагировать. За последовавшей трагедией стоял сам монарх. Николай II, как верховный главнокомандующий, находился в Ставке. О ситуации в столице он знал только то, что ему говорило ближайшее окружение, и прежде всего императрица, требовавшая твердости, восстановления порядка силовыми методами. Император, окруженный такими советчиками, принял тогда роковое решение силой подавить народное движение, неорганизованное, не имевшее вожака и четких целей. 25-го числа он приказал командующему Петроградским военным округом генералу Хабалову использовать силу против непокорного населения. 26 февраля произошло второе Кровавое воскресенье в русской истории, отмеченное противостоянием войск с демонстрантами. Его последствия были чудовищны. У солдат не укладывалось в голове, что они вынуждены стрелять в людей: «Они стреляют в наших матерей и сестер», – кричали из толпы. Так демонстрации обернулись революцией. Взбунтовавшиеся солдаты, к которым присоединились демонстранты, арестовывали и избивали представителей правопорядка, открывали тюрьмы, освобождая преступников. Восставшая толпа захватила Петропавловскую крепость, выпустив из нее заключенных. Таким образом она взяла свою Бастилию, подхватив эстафету от Франции 1789 года.

Перед лицом этой революции власть проявила растерянность. Революцию конкретно никто не возглавлял, люди шли за теми, кого вынесло волной событий: руководителями социалистических или левых партий, как правило, политиками второго плана. Таврический дворец, резиденция Государственной думы, стал, в силу обстоятельств, местом пребывания двух органов власти. В правом крыле был сформирован Временный комитет Государственной думы, в левом образован Временный исполнительный комитет Петросовета. Единственным популярным в обоих органах власти политиком являлся Керенский. Примечательно на этом начальном этапе Февральской революции, что взявшие на себя инициативу политические организации стремились восстановить порядок на улице, но ни одна из них не задумывалась о захвате власти и даже не желала его. От руководства Думы ждали, что оно сформирует «буржуазное правительство». Этот страх перед властью легко понять. У людей, которых обстоятельства вытолкнули на авансцену, не было вождя, политические партии не обладали авторитетом у восставших масс, и все опасались, что притязания на власть спровоцируют контрреволюцию.