Модест Колеров - Петр Струве. Революционер без масс [сборник]

Влиятельная общественная деятельница, вхожая в высшие столичные круги, баронесса В. И. Икскуль [96] О ней: Вера Бокова. Баронесса Икскуль // Лица: Биографический альманах. 4. М.; СПб, 1994. С. 95–123. сообщила тогда же Калмыковой о первой книге С.: « Заметки …лежат на столе у всех министров, и в кабинетах их только и говорят о книжке его» [97] А. М. Калмыкова. Обрывки воспоминаний // Былое. Л., 1926. № 1(35). С. 66. . В ней С. впервые в русской легальной литературе выступил не только с изложением, но и с проповедью марксистского взгляда на экономическое развитие России, согласно которому её путь к социализму и коммунизму должен был произойти в результате капиталистического развития страны и формирования класса революционного пролетариата, а не минуя капитализм, ведущий к обнищанию крестьянства и тем якобы уничтожающий рынок для своего развития (о чём вроде бы говорил опыт голода 1891–1892 гг.), и опираясь на коллективистские традиции русской крестьянской общины, в которую интеллигенция была призвана внести социалистический общественный идеал, как то утверждали народники.

Уже после политического и идейного разрыва со С., несомненно считавший себя основателем и высшим авторитетом, на деле — исторический «отец русского марксизма» как революционной теории, Плеханов — даже в резко критическом по отношению к С. тексте был вынужден признать «Критические заметки» — «тяжеловесно написанной и местами наивной, но в общем всё-таки дельной» книгой [98] Г. В. Плеханов. Г-н П. Струве в роли критика марксовой теории общественного развития. Статья первая [1901] // Г. В. Плеханов. Против философского ревизионизма. М., 1935. С. 209. .

Калмыкова, впоследствии, уже после того как давно политически и человечески порвала со С., тем не менее, уже при советской власти вспоминала о книге вполне комплиментарно:

«Марксисты убеждали Струве издать её вновь. Струве отвечал:

— Нет, ни за что, она требует тщательной переработки, я писал спешно, она должна быть дополнена фактическим материалом, я сам ценю в ней публицистические страницы, но этим она уже своё дело сделала.

Струве начали называть лидером марксизма» [99] А. М. Калмыкова. Обрывки воспоминаний // Былое. Л., 1926. № 1(35). С. 66. То же: [А. Калмыкова]. Из моих воспоминаний о Ленине. [Без нумерации страниц] .

Программа и историографический круг «Критических заметок» С. фактически стали программой для будущих изданий и научных трудов русских марксистов 1890-х гг., в которых был детализирован, расширен или преодолён научно-политический горизонт этой книги по обозначенным ею приоритетам (марксистский сборник «Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития» (1895); статья «К характеристике экономического романтизма (Сисмонди и наши отечественные сисмондисты)» (1897) Ленина; серия переводов издательства М. И. Водовозовой из « Handswörterbuch des Staatswissenschaften » под редакцией Булгакова и др. (1890–1900-е); марксистская полемика о рынках в журнале «Научное Обозрение» (1898–1899) [100] Эта полемика переиздана В. В. Саповым в приложении к книге: С. Н. Булгаков. О рынках при капиталистическом производстве. М., 2006. ; «К вопросу о рынках при капиталистическом производстве» (1897) и «Капитализм и земледелие» (1901) Булгакова; «Русская фабрика в её прошлом и настоящем» (1898) Туган-Барановского; «Развитие капитализма в России: Процесс образования внутреннего рынка для крупной промышленности» (1899) — Ильина-Ульянова-Ленина [101] Именно С. предложил ему это заглавие, нашёл издателя — М. И. Водовозову, обеспечил весьма значительный тираж в 2400 экземпляров и снабдил автора специальной литературой (В. Измозик, Б. Старков, Б. Павлов, С. Рудник. Подлинная история РСДРП — РКП (б) — ВКП (б). Краткий курс. Без умолчаний и фальсификаций. СПб, 2010. С. 86). ; «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии. Критический этюд о Н. К. Михайловском» (1901) Бердяева, «Крепостное хозяйство: Исследования по экономической истории России в XVIII и XIX вв.» (1913) самого С 18.). Примечательно, что даже такая узкоспециальная историографическая тема, как экономическая эффективность крепостного права накануне его отмены, в преломлении полемики народников и марксистов, даже в конце 1890-х годов продолжала звучать как повод к общественной партийной мобилизации, вменяя С. роль интеллектуального и политического вождя социал-демократической молодёжи, которую он годами , как минимум, с 1894 по 1900 гг., играл на всех доступных ему публичных площадках. Московский университетский историк и либерал А. А. Кизеветтер вспоминал о чтении С. в Московском юридическом обществе доклада о крепостном хозяйстве:

«Крепостное хозяйство первой половины XIX столетия! Какое было дело до этого студенческой массе, наполнившей актовую залу университета такой толпой, что люди стояли плечом к плечу? Конечно, до крепостного хозяйства этой толпе никакого дела не было. Но ведь на кафедре должен был показаться апостол марксизма, имя которого вызывало столько восторгов со стороны одних и столько нападок со стороны других. Как же было не взглянуть на него, хотя бы одним глазком? Впрочем, зала, видимо, была переполнена поклонниками лектора, представителями социал-демократической молодёжи. Эти социал-демократические кавалеры и девицы вели себя чрезвычайно возбуждённо. Для чего-то они перекрикивались из одного угла громадной залы в другой весьма воинственными голосами, словно кому-то хотели этим заявить: „Дескать, знай наших, мы марксисты, мы всех за пояс заткнём“. Наконец на кафедре появился с нетерпением жданный лектор. Разразилась неистовая буря аплодисментов и восторженных кликов. Она долго не смолкала. Председательствовал профессор гр. Комаровский, который из сил выбился, звоня в колокольчик. Но колокольчика совсем не было слышно. Наконец пары были выпущены и аудитория поуспокоилась. Струве начал свой доклад. Поклонники ожидали от него митинговой речи, а он читал специальный научный доклад, в котором давал предварительный очерк тех мыслей, которые были позднее им развиты в его книжке о крепостном хозяйстве. Я смотрел по сторонам и видел, что социал-демократические барышни совсем увяли, да и кавалеры нахмурились. Ведь они пришли совсем не ради учёной премудрости, а ради всё той же изо дня в день повторяющейся словесной потасовки» 19.

Внутрипартийная относительная теоретическая и научная сложность марксизма (особенно по сравнению со вполне литературными и публицистическими народническими доктринами), быстро завоёвывающего экономические и исторические науки, его открытость к разнообразным философским обоснованиям, которые к тому времени уже прошли многовековой путь к строгой дисциплинарности, вполне соответствовали и позитивистскому пафосу точного знания и этическому пафосу его идейного обоснования. Важно также и то, что в России, лишённой легальной социал-демократии и большого числа квалифицированных марксистов среди журнальных писателей и университетских кадров, марксистское движение 1890-х гг. было счастливо отмечено практически полным отсутствием идейного «чинопочитания» и в отношении Маркса и Энгельса (расцветшего в 1900-е и далее), и в отношении коллег-марксистов.