Модест Колеров - Петр Струве. Революционер без масс [сборник]

«Германские монисты в политике и науке [имеется в виду Оствальд — М. К. ] не поняли, что народную совесть и национальную душу нельзя „построить“, как машинку, нельзя „устроить“ или „организовать“ наподобие заведения Круппа, которое символически и в силу военной мобилизации превращало Германию в „государство-машину“» [391] Пётр Струве. Англичане и немцы // Биржевые Ведомости. 2 изд. СПб. № 302. 1 декабря 1914. С. 1. В хронике этой же газеты — ещё до известного выступления В. Ф. Эрна «от Канта к Круппу» — появился и публицистический образ германского производства Круппа: «Крупп — это не завод, это целое государство со своей императрицей Крупп, (теперь г-жа фон Болен), состоящее в вассальной зависимости у Вильгельма II… 60 000 рабочих, сложнейшая администрация, всюду тайны, шпионаж среди служащих» (Тайны завода Круппа // Биржевые Ведомости. 2 изд. СПб. № 247. 7 октября 1914. С. 3). .

Внутри даже интеллектуальной русской среды нарастал «метафизический» пафос антигерманизма. Все известные русские философы приняли участие либо в патриотической, либо в националистической, либо в «антиварварской», либо иногда в милитаристской пропаганде. С., как редактор интеллектуального журнала «Русская Мысль», был лишь частью этого потока, но, по крайней мере, старался «метафизику» уравновесить предметным культурно-историческим знанием. Это знание вновь возвращало его к проблеме, процессу, причине превращения государственной (имперской) мощи в милитаристское зло. Косвенно рекламируя в одной из своих газетных статей очередной номер «Русской Мысли», С. посвятил несколько строк статье Франка [392] С. Франк. О духовной сущности Германии // Русская Мысль. 1915. Кн. Х. о названной проб леме, которая в самом номере была опубликована встык с очерком знаменитого антиковеда М. И. Ростовцева о коллизии империализма [393] М. Ростовцев. Национальное и мировое государство // Там же. :

«Правильная и плодотворная постановка вопроса о „духовной сущности Германии“ дана, мне кажется, недавно в статье С. Л. Франка, под этим заглавием напечатанной в октябрьской книжке „Русской Мысли“. В этой статье не просто германская Сила, как некое цельное зло, противополагается Добру других народов, а в этой самой германской Силе анализируются и разграничиваются элементы Добра и Зла » [394] Пётр Струве. Государственное призвание // Биржевые Ведомости. 2 изд. СПб. № 315. 16 ноября 1915. С. 1. .

Здесь же С. вступает в обширную и исторически длительную область толкования мобилизации как едва ли не тотальной концентрации всех наличных сил, которое преследует русскую мысль весь ХХ век и продолжает жить и ныне. Расширительное толкование мобилизации не порождается именно Первой мировой войной и имеет в русской публицистике богатую историю 16, которая в целом ёмко отражена в формуле С. Она, видимо, была связана не только с войной, но и со всем строем государственной мысли С. и его доктрины «Великой России», которая интеллектуальное одиночество автора и свою институциональную абстрактность компенсирует тотальной претензией:

«Никакая мобилизация материальных сил не имеет и не будет иметь значения без мобилизации сил духовных» [395] Пётр Струве. Государственное призвание. С. 1. При этом С. отвергает недостаточно серьёзное отношение к духовной мобилизации, называя таковое «любительской и наезднической мобилизацией сил» ( Пётр Струве. Ещё о речи Бетман-Гольвега // Биржевые Ведомости. 2 изд. СПб. № 329. 30 ноября 1915. С. 1). Ср.: С. Франк. Мобилизация мысли в Германии // Русская Мысль. 1916. Кн. IX. .

И здесь тоже С. привычно апеллирует к опыту Британской империи. Постулируя одним из первых ту ставшую массовой в 1920-е годы мысль, что «переживаемая нами войн а есть война народов», С. косвенно полемизирует с Булгаковым, который в художественном анализе противоборства России и Германии действительно едва ли не оправдывал материальную слабость русской армии тем, что она компенсировалась её духом [396] См. в настоящей книге: С. Н. Булгаков. Кольцо Нибелунгов (Из размышлений о германизме) (1915). :

«Превосходство техники и организации с самого начала были явно на стороне Германии, но величайшей ошибкой общественного мнения враждебных Германии стран было трактовать это превосходство техники и организации, как превосходство чисто и только материальное. Техника и организация суть выражения более глубинных, духовных факторов или сил».

Поэтому, вместе с введением в Англии всеобщей воинской повинности, С. формулирует аналогичную британской задачу духовной мобилизации, то есть аналогию «английскому пробуждению» — добровольчества русской интеллигентной молодёжи, подчинения «единой моральной задаче», личной ответственности, подчинения частной инициативы государственной обороне [397] Пётр Струве. Второе Рождество на войне // Биржевые Ведомости. 2 изд. СПб. № 355. 28 декабря 1915. С. 1. .

Хорошо известно, что в 1916 году в составе делегации русских общественников С. ездил в Англию с официальным дружественным визитом и удостоился звания почётного доктора Кембриджского университета, в России будучи лишь магистром (доктором наук он стал лишь в феврале 1917). Даже готовящееся введение «сухого закона» в Великобритании после реализации такого же в России С. рассматривал как акт духовного единства двух стран [398] Пётр Струве. В России и в Англии // Биржевые Ведомости. 2 изд. СПб. № 341. 13 декабря 1915. С. 1. Он оценивал «сухой закон» в России как акт «мобилизационно-общественной гигиены»: «Россия производит социальный эксперимент, имеющий… по своему содержанию прямо мировое значение» ( Пётр Струве. Героическая реформа // Биржевые Ведомости. 2 изд. СПб. № 253. 13 октября 1914. С. 1). и восторженно отзывался о британской национальной самокритике [399] «В одном из последних номеров „Русских Ведомостей“ напечатан чрезвычайно интересный очерк г. В. Жаботинского, посвящённый „политической психологии англичан“». ( Пётр Струве. Листки // Биржевые Ведомости. 2 изд. СПб. № 337. 8 декабря 1915. С. 2). . Точности ради надо отметить, что этот англоманский восторг С. вовсе не был результатом его растущей ангажированности британским союзничеством. Ещё до того , как Великобритания дипломатически внятно поддержала претензии России на турецкие Проливы, в самом начале Первой мировой войны С. так писал о главной политической цели «сближения», словно Франции рядом с ними в этой войне просто не существовало 17: «устроение и ведение мировых дел на основе соглашения между Англией и Россией» [400] Пётр Струве. Англо-русское сближение // Биржевые Ведомости. 2 изд. СПб. № 288. 17 ноября 1911. С. 1. Здесь же Струве называет именно Г. Вильямса и Б. Перса (Пэрса) «лучшими знатоками России в современной Англии». .