Григорий Трубецкой - Воспоминания русского дипломата

Полковнику Труссону докладывалось устно и письменно, что пособия выдавались только офицерам, живущим в Севастополе и бросавшим свое имущество. Если в период эвакуации в Севастополе и скопилось довольно значительное количество офицеров, то это были лица, прибывшие из различных пунктов Крымского побережья с предписаниями отправиться в Новороссийск и, во всяком случае, среди них не было позорно бежавших с полей сражения и бросавших раненых товарищей.

Это были те самые войска, которые через два месяца, свободные от чужого содействия, в две недели очистили весь Крым и левый берег Днепра!..

Что касается заключительной приписки, то к генералу Субботину она тоже не могла иметь отношения, так как деньги были взяты с ведома полковника Труссона и уезжать из Севастополя он не собирался.

Относясь так к обеспечению эвакуирующихся русских офицеров, французы 14 апреля явились на крейсер «Кагул» и забрали с собой хранившуюся там часть ценностей Государственного банка.

По поводу этого адмирал Саблин писал адмиралу Амету:

«Вчера 14 апреля, на крейсер “Кагул”, стоявший под Русским военным флагом, прибыли французский офицер и матрос, взяли часть ценностей Государственного банка, хранящихся там, и увезли их.

Все это было сделано без моего ведома.

Ценности на крейсер “Кагул” были погружены на законном основании.

Ни какого рода злоупотребления с моего ведома, не могут иметь места на судах и частях флота находящихся под моим командованием.

Для раскрытия каких-либо злоупотреблений я всегда пойду на встречу, происшествие же имевшее место вчера на крейсере “Кагул”, меня глубоко оскорбило.

Прошу Вас принять уверения в совершенном почтении и таковой же преданности Саблин».

Одновременно с работой по эвакуации войсковых частей и учреждений сухопутного ведомства, происходили подготовительные работы по эвакуации судов. Задача эта являлась наиболее сложной, так как весь Севастополь эвакуировался морем и от правильного и планомерного распределения транспортных и буксирных средств зависел ее успех.

Французскому командованию было своевременно сообщено, что собственных буксирных средств для эвакуации всех судов не хватит. Французы определенно обещали помочь и с этой целью почти все суда были выведены на рейд.

Однако в результате французское командование не только не оказало помощи, но, задерживая суда, пыталось отобрать наши последние буксиры, невзирая на то, что главные буксирные средства порта уже находились в их руках и нам не давались, несмотря на целый ряд просьб.

С целью упорядочения эвакуации, штабом адмирала Саблина был выработан определенный план, но провести его в жизнь так и не удалось. Французское командование захватывая и распоряжаясь русскими транспортами и буксирами, нарушило все расчеты и вносило путаницу. Своего же плана французы не дали, а все распоряжения их были вне связи одно с другим и нередко приказания адмирала Амета не согласовались с требованиями полковника Труссона.

Всякое русское судно, уходившее из Севастополя, кроме предписания штаба флота должно было получить пропуск от французской базы, что иногда задерживало его отход на двое и даже трое суток (суда «Терец», «Буг» и др.).

Все это явилось главной причиной, тормозившей эвакуацию. В результате из Севастополя ушли лишь суда первой группы, суда второй группы, которые предполагалось тоже взять на буксир, из-за недостатка буксирных средств были оставлены в Севастополе.

Что касается эвакуации воинских грузов, то она происходила еще с большими трениями. Благодаря инертности французов в охране города, в Севастополе к концу марта образовался большевицкий «военно-революционный комитет», свободно выпускавший свои «Известия» и влиявший на местных рабочих, которые отказывались грузить. Кроме того, на работавших в небольшом числе грузчиков происходили частые нападения большевиков, поэтому требовалась охрана, однако своих людей недоставало, так как они почти все были заняты погрузкой, а французы в охране отказывали.

В результате удалось погрузить лишь немногое, главным образом часть огнестрельных припасов, на погрузке которых в качестве грузчиков работали преимущественно офицеры. Все же остальные огромные запасы почти полностью были брошены.

До 30 марта работы по укреплению города производились вяло, сами французы, вероятно, не были уверены в том, что смогут удержаться в Севастополе долго. С нетерпением ожидалось прибытие подкреплений. От генерала Субботина все тщательно скрывалось. Комендант крепости не знал ни обстановки, ни предположений полковника Труссона, не знал даже точного количества войск; все держалось в секрете от него. Возможно, что положение французов было действительно тяжелым, у них шел развал, но в то же время не было заметно и мер, принимаемых ими против этого. Когда французскому командованию указывались факты неоспоримой пропаганды, оно выслушивало это с видимым неудовольствием и их отрицало. Русская контрразведка неоднократно доносила, что некоторые представители французского командования сами находились в оживленных сношениях с местными большевицкими элементами. Был даже допущен приезд большевицкой делегации из Симферополя, которая совещалась с местными большевиками в Союзе Союзов.

При всем этом желая, по-видимому, скрыть свое бессилие, или свои некорректные поступки в отношении русских, как союзников, французское командование упорно отказывалось входить в положение добровольцев и зачастую отношение его к русским носило характер более чем презрительный. С одной стороны французы требовали скорейшей эвакуации офицеров, а с другой, когда потребовалось назначение охраны на транспорты и таковую пришлось организовать из русских офицеров, то бросались оскорбительные обвинения в том, что офицеры хотят спастись в первую очередь.

Вечером 30 марта в Севастополь прибыли 2000 алжирцев. Настроение французов изменилось. Видно было их определенное решение защищать город. Суда эскадры получили боевые задачи, а часть французских моряков была высажена на берег для несения гарнизонной службы. 1 апреля начали прибывать транспорты с сенегальскими войсками.

В тот же день адмирал Амет в категорической форме потребовал от главного командира Севастопольского порта адмирала Саблина, немедленно эвакуировать из Севастополя всех офицеров Добровольческой армии, а также и штаб крепости. Адмирал Саблин сообщил об этом генералу Субботину: «Уведомляю Ваше Превосходительство, что адмирал Амет требует эвакуации из Севастополя всех офицеров Доброармии в кратчайший срок, включая в то число и офицеров штаба крепости.