Григорий Трубецкой - Воспоминания русского дипломата

К полудню 28 марта вся бригада сосредоточилась на острове. В ожидании погрузки, более двух суток, бригада находилась в самых печальных условиях: без крыши, без продовольствия и фуража, в состоянии полной неопределенности и дергания взад и вперед.

В ночь с 28 на 29 марта бригада была неожиданно передвинута на правый берег реки Днестра, в районе непосредственно к западу от станции Бугас, причем помещения даже для раненых и больных предоставлено не было. Условия жизни были настолько тяжелы, что генерал Тимановский 29 марта доносил генералу д’Ансельму: «Докладываю:

1) Если сегодня не будет доставлено, хотя бы к вечеру продовольствие на 5000 человек, то я уже завтра не могу отвечать за действия своих частей.

2) На месте бивака всего два колодца. К лиману же за водой, через железную дорогу не пропускают. Необходимо разрешение на пропуск к лиману. 3) лошади начинают падать от голода. Необходима немедленная присылка приемной комиссии для их приема. С другой стороны необходимо оставить для всех частей хотя бы 50 лошадей и доставить для них фураж. Необходимо немедленное оказание помощи больным и раненым, находящимся до сих пор на открытом воздухе. Больных уже теперь не менее ста человек. Есть случаи серьезных заболеваний. 5) Прошу письменного разрешения на пропуск в Аккерман интендантской комиссии в составе 10 человек, под начальством бригадного интенданта, для закупки продуктов за деньги. 6) Прошу письменного разрешения на проезд в Бухарест трех моих офицеров, для личного доклада генералу Геруа. 7) Прошу ответить на каждый пункт, ввиду важности каждого».

Не успели еще части перевезти на новый бивак свое имущество, как около 12 часов последовало новое приказание генерала Бориуса об обратном переходе бригады на левый берег реки для немедленной погрузки на транспорты, что и было выполнено.

Погрузка первого транспорта была закончена вечером 30 марта и транспорты начали отходить в Тульчу.

Утром 30 марта к генералу Тимановскому на транспорт прибыл французский офицер с переводчиком князем Гагариным и предложил 150 000 рублей за русскую материальную часть, оставленную на левом берегу Днестра и принятую 156-й пехотной французской дивизией.

Такая ничтожная сумма, за то громадной ценности имущество, которое было оставлено французам, по их же требованию, конечно, принята быть не могла. Отклоняя это унизительное предложение, генерал Тимановский донес генералу д’Ансельму:

«Во время пребывания в Одессе, когда было уже решено оставление ее, мне для бригады в предпоследний день перед уходом, генералом Шварцем было разрешено получить 75 000 000 рублей. Я их не получил, так как при попустительстве французского караула в Государственный банк были допущены депутаты Совета рабочих депутатов (большевики), а на следующий день 23 марта даже их караулы. Взять деньги с боя у меня не было сил.

Генералом Шварцем было обещано 800 000 крон. Я их не получил, так как генерал Шварц с Вашего разрешения сел на пароход, куда пройти за деньгами я без боя также не мог. В результате деньги эти увезены генералом Шварцем, увезены неизвестно куда.

23 марта утром, при свидании со мной у Вас, Вы мне обещали честным словом выдать 10–20 миллионов иностранной валютой, на содержание добровольцев. Деньги должны были быть получены в тот же день вечером у полковника Фрейденберга. Когда же вечером мой начальник штаба капитан Капнин с боем на двух броневиках прибыл к Вам, то в деньгах было отказано и в письменной форме был дан ответ: “Деньги не могут быть выданы немедленно; необходимо произвести казначейскую операцию, что возьмет два или три дня”. Бумага эта за Вашей подписью и печатью имеется у меня. Деньги же от Вас так и не получены.

26 марта на мосту у ст. Бугас, когда выяснилось, что посадка на транспорт будет произведена только людей, пулеметов и багажа, а вся материальная часть и лошади бросаются, – Вами было обещано, за все оставленное имущество, снаряжение и лошадей уплатить мне или генералу Деникину. Во исполнении этого приказа вся материальная часть артиллерии, обоз, лошади, броневые и легковые автомобили мною оставлены на берегу.

Сегодня 30 марта ко мне на транспорт прибыл от генерала Бориуса французский офицер в сопровождении переводчика князя Гагарина. Офицер привез 150 000 рублей русской валютой, не идущей за границей, за нашу материальную часть, принятую 156-й пех[отной] дивизией, считая это совершенно недостаточными такую ничтожную сумму для 6000 человек (имеющихся у меня) принять не могу.

Остаюсь без денег, как на месте, так и на будущем пункте остановки.

Исполняя все Ваши приказания по приказу генерала Деникина, я никогда не мог предполагать тех незаслуженных оскорблений, унижений, который выпали на меня и на подчиненные мне части. Неужели только за то, что Добровольческая армия одна осталась верной Союзникам, когда весь фронт развалился… Вверенные мне части благодаря голодовке, мотаниям по постам взад и вперед, лишению материальной части, которую мы с таким трудом приобретали, настолько были озлоблены, что мне стоило большого труда и спокойствия, чтобы удержать их в рамках подчинения.

Расставаясь теперь с Вами, Ваше Превосходительство, я по долгу совести и чести доношу Вам, что таких унижений и оскорблений Высшего французского командования по моему адресу, по адресу русского генерала, который работает с Францией 5-й год, который погон своих не снимал и лица своего не запачкал – я никогда не ожидал.

Все же льщу себя надеждой, что все это не заслуженное мною, как [и] командующим Добровольческой армией, послужить, быть может, во славу и процветание Франции, которой я никогда не изменил, и не изменяли все те, которые со мной.

По прибытии бригады в Тульчу французским командованием было предложено всему составу бригады сдать оружие. Однако, когда генерал Тимановский заявил, что он, считая себя начальником союзной части, может это исполнить не иначе как по приказанию генерала Франше д’Эспере или Бертло, бригада была пропущена в город с оружием в руках, и лишь во время стоянки в городе по распоряжению генерала Тимановского чины бригады ходили без оружия.

Части бригады были размещены в разрушенных домах и казармах без окон и дверей.

Все чины бригады получали лишь половину французского пайка и потому жили впроголодь. Купить [продовольствие] было не на что. Украинские деньги, которые только и имелись в бригаде, не имели определенного курса и почти [никем] не принимались. Варка пищи была затруднена до крайности, так как походные кухни, по приказанию французов были оставлены у Бугаса. Санитарная часть была поставлена очень плохо: город больных и раненых не принимал, а имеющиеся в бригаде средства не позволяли оборудовать Лазареты собственным попечением.