Коллектив авторов - Все в прошлом [Теория и практика публичной истории]

— Лаврентьева О . ШУВ: Готический детектив в восьми главах с прологом и эпилогом. СПб.: Бумкнига, 2016.

— Мавил . Киндерланд. СПб.: Бумкнига, 2016.

— Мидзуки С . Дан приказ умереть! Брянск: Alt Graph, 2018.

— Накадзава К . Жертвы черного дождя. Брянск: Alt Graph, 2017.

— Нури Ф., Робен Т . Смерть Сталина. М.: Эксмо, 2018.

— Сатрапи М . Персеполис. СПб.: Бумкнига, 2013.

— Саттуф Р . Араб будущего: Детство на Ближнем Востоке, 1978–1984. СПб.: Бумкнига, 2018.

— Саттуф Р. Араб будущего — 2: Детство на Ближнем Востоке, 1984–1985. СПб.: Бумкнига, 2020.

— Терлецкий В., Хромогин А., Лаврентьева О . Пятьдесят лет любви. СПб.: Терлецки комикс, 2020.

— Терлецкий В., Катя . Собакистан. СПб.: Терлецки комикс, 2019.

— Терлецкий В., Катя . Собакистан. Щенки. СПб.: Терлецки комикс, 2020.

— Трошин А . Диптих. М.: Jellyfish Jam, 2017.

История ХХ века, с ее войнами, геноцидами, репрессиями и депортациями, перекроила границы стран, социальных групп и отдельных идентичностей и заставила интеллектуалов по всему миру переосмыслить познавательные и преобразующие возможности культуры. Театр не остался в стороне от этого процесса: исторические события и фигуры разных эпох постоянно находились в фокусе интереса театра ХХ и XXI веков. Именно с опытом конфликтов начала ХХ века связывают появление документального театра: как реакции на Первую мировую войну — в Германии и на революцию и Гражданскую войну — в России [664] Мамадназарбекова К . История факта: Истоки и вехи документального театра // Театр. 2011. № 2. C. 112–125. . После Второй мировой войны (особенно начиная с последней четверти ХХ века) в театре проявляются те же процессы, что и в культуре памяти в целом [665] См., например: Нора П . Франция-память. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1999. : прошлое все чаще становится предметом самостоятельного интереса театральных практиков. Несмотря на эту активность, театр редко рассматривается из перспективы публичной истории, в отличие от практик «живой истории» (living history), исторических реконструкций, музеев, кино и телевидения [666] В статье «Theatre: A Neglected Site of Public History?» Дэвид Дин сравнивает результаты трех крупнейших национальных опросов в США и других странах, исследовавших распространенные практики взаимодействия с прошлым. Он отмечает, что ни в одном из этих опросов не было отдельного вопроса, посвященного театру. Причина этого, по мнению Дина, – не только в относительной малочисленности театральной аудитории по сравнению с другими способами взаимодействия с прошлым, но и в систематическом пренебрежении публичной историей, «оставившей исследование репрезентаций прошлого на сцене на откуп исследователям театра и перформанса», к театральным практикам ( Dean D . Theatre: A Neglected Site of Public History? // The Public Historian. 2012. Vol. 34. № 3. P. 21–39). . С другой стороны, в рамках современных исследований театра и перформанса «исторический» театр вызывает самый живой интерес [667] Из наиболее заметных книг: Rokem F . Performing History: Theatrical Representations of the Past in Contemporary Theatre. Iowa City: The University of Iowa Press, 2000; Gluhovic M . Performing European Memories: Trauma, Ethics, Politics. London, Palgrave Macmillan, 2013; History, Memory, Performance / Ed. by D. Dean, Y. Meerzon, K. Prince. London: Palgrave Macmillan, 2015. . В подобных работах, наряду с теоретическим инструментарием, разработанным в современных исследованиях театра и перформанса, активно используются концепции из других направлений исследований, такие как «память», «травма», «постпамять», «ностальгия», «аффект» и другие.

В отношении российского театра 2000–2010-х годов я считаю наиболее уместным следовать определению поля публичной истории как пространства взаимодействия исследователей (как ученых, так и любителей) и практиков (которых в некоторых случаях можно также назвать исследователями) [668] Завадский А., Исаев Е., Кравченко А., Склез В., Суверина Е. Публичная история: Между академическим исследованием и практикой // Неприкосновенный запас. 2017. № 112. С. 22–34. .

В ситуации растущего запроса на разговор о прошлом, интенсификации исторической политики и небольшой степени включенности академической истории в производство культурной продукции театр (как и некоторые другие художественные практики) в 2010-е годы оказался в роли настоящего первооткрывателя (для широкой публики) многих сюжетов и историй, которые были скрыты или незаметны за фасадом официальной политики памяти. Театральные режиссеры и драматурги работали в архивах, изучали опубликованные документы и историографию, консультировались у академических историков, работали с краеведами и музейными сотрудниками, ездили в экспедиции к местам интересовавших их событий. Некоторые спектакли оказались местом, где впервые прозвучали не опубликованные прежде документы. Другие постановки задавали перспективы взгляда на исторические события, слабо разработанные в русскоязычной исторической науке [669] Например, спектакль Анастасии Патлай «Милосердие» предлагал взгляд на Первую мировую войну из перспективы участвовавших в ней женщин. . Можно сказать, что в 2010-е случился настоящий бум темы прошлого в российском театре. Разговор об этом процессе сложно себе представить без упоминания таких имен, как режиссеры Анастасия Патлай, Дмитрий Егоров, Дмитрий Волкострелов, Андрей Стадников, Женя Беркович, Семен Александровский, Елена Гремина, Максим Диденко, Кирилл Серебренников, Александр Молочников, Константин Богомолов, Семен Серзин, Дмитрий Крымов, Михаил Патласов, а также драматурги Нана Гринштейн, Михаил Калужский, Екатерина Бондаренко, Алексей Житковский, Марина Крапивина и многие другие. Список постановок авторов, целенаправленно обращавшихся к истории в своих работах в течение этого десятилетия, мог бы занять не одну страницу. В этой главе (в ее последнем разделе) я кратко расскажу об этом процессе и проанализирую два спектакля, которые сочетают интерес к прошлому, желание сделать более доступной информацию о нем и рефлексию над местом этого прошлого в настоящем и возможностях его театрального представления. Также в этой главе будут рассмотрены некоторые теоретические понятия и проблемные зоны современных исследований театра и перформанса в их отношении к проблематике взаимодействия с прошлым.

Театр неразрывно связан с прошлым. Он представляет на сцене тексты, которые были написаны, и роли, которые были отрепетированы, а также обращается к образам, которые уже существуют в культуре. В то же время театр остро сконцентрирован на настоящем и участвует в его постоянном, живом становлении и наделении смыслом. Это напряжение между прошлым и настоящим можно описать через определение ключевого для современных исследований театра и перформанса понятия «перформанс», как его сформулировал Ричард Шехнер в книге «Performance Studies: An Introduction». По Шехнеру, перформанс — это реконструированное (restored), повторенное (twice-behaved) действие как в искусстве, так и в повседневной жизни [670] Schechner R . Performance Studies: An Introduction. London; New York: Routledge, 2013. P. 28. . Иными словами, через это понятие можно описать как действия актера на сцене, которым предшествовали долгие репетиции, так и приготовление блинов, которое находится в ряду более или менее удачных кулинарных опытов почти каждого человека. По Шехнеру, любая человеческая активность может быть рассмотрена как перформанс, поскольку каждая из них состоит из «повторенных действий» [671] Эта идея впоследствии привела к дискуссии о границах объекта исследования в рамках performance studies . В данной книге Шехнер утверждает, что из перспективы теории перформанса все может быть рассмотрено как перформанс, однако с точки зрения культурных практик понятие «перформанс» является историчным и культурно обусловленным (Ibid. P. 38). . При этом Шехнер также признает, что многие события и действия являются одинарными (one-time), что указывает на их зависимость от контекста, восприятия и «бесчисленных способов, которыми могут быть организованы, представлены и изображены части действия» [672] Ibid. P. 29. . Шехнер заключает, что «событие в целом может выглядеть новым или оригинальным, однако если в достаточной степени разобрать и проанализировать составляющие его части, они окажутся „повторенными действиями“» [673] Ibid. . Продолжая эту логику, можно сказать, что любое событие является одновременно одинарным и повторенным: оно одинарное, поскольку зависит от контекста и прочих обстоятельств, полное повторное сочетание которых невозможно, но оно и повторенное, поскольку его можно увидеть как сочетание уже осуществлявшихся ранее действий. Таким образом, каждое событие или действие всегда связано как с настоящим, так и с прошлым.