Борис Флоря - Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Здесь утверждалось, что «начало злу сему бысть от Коруны Польской и Великого княжества Литовского, от Жигимонта короля и от панов-рад» [1369] Сб. РИО. Т. 137. С. 193. . Они воспользовались появлением Лжедмитрия и, «хотячи Московское государство в разоренье видети… тому вору поверили», «на разоренье Московского государства ему помогали» [1370] Там же. С. 242. . Более того, Самозванец именно «по умышленью Сендомирского воеводы и иных панов… учал называтись» царевичем Дмитрием [1371] Там же. С. 248. . Паны-рада «королевским именем» призывали жителей Северской земли признать Лжедмитрия, «чтоб Московское государство в ссору и в разоренье до конца привести» [1372] Там же. С. 242. . На свадьбу Лжедмитрия поляки «приехали ратным обычаем, убравшися в збруи и в копьи», рассчитывая с помощью силы захватить все главные государственные должности в стране [1373] Там же. С. 267. . Рассказ о «поругании святынь» был здесь дополнен сообщением о насилиях поляков и над светскими людьми — «великих людей жен бесчестили, ис восков вырывали и на веселье невесты отымали» [1374] Там же. С. 368. .

Таким образом, в этой группе текстов, созданных главным образом весной-летом 1606 г. в русских правительственных кругах, «поляк» — житель Речи Посполитой — выступал не только как приверженец чужой веры, «поганый иноверец», но и как враг Русского государства [1375] См. в грамоте царицы Марфы в Елец от августа 1606 г. (СГГиД. Ч. 2. № 179. С. 317): «Чему верите врагом нашим литовским людем… которые желают о крестьянской крови и своих злопагубных для корыстей». , который, разжигая смуты, стремится его ослабить («разорить»), чтобы затем, воспользовавшись ситуацией, захватить власть в стране и, подчинив своей власти русских людей, силой заставить их отказаться от своей веры и принять чужую веру, веру этого врага. Каких-либо иных конкретных черт этого образа не прослеживается, кроме разве демонстративного пренебрежения к чужим святыням.

В силе воздействия этого образа на русское общество 1606 г. и ближайших лет есть серьезные основания сомневаться, если учесть, что значительная часть страны первоначально выступила против правительства в Москве, возбужденная слухами, что царь Дмитрий якобы спасся, а затем, с появлением нового Самозванца, перешла на его сторону, активно сотрудничая с сопровождавшим Лжедмитрия II многочисленным польско-литовским войском. Однако на ту часть общества, которая осталась верной царю Василию, эта пропаганда должна была оказывать определенное влияние, тем более что она велась с учетом традиционных к этому времени представлений русских людей об окружающем мире. Литературная судьба повести «Како отмсти» говорит, что по крайней мере этот памятник привлекал к себе внимание в последующее время.

Так как войско, пришедшее из Речи Посполитой, было едва ли не главной опорой Лжедмитрия II, то для его противников дискредитация польско-литовских союзников второго Самозванца была, несомненно, важной политической задачей.

Способы дискредитации поляков из лагеря Самозванца были разными. Так, в одной из грамот утверждалось, что «литовские люди» из лагеря Лжедмитрия II — такие же «воры», как и его русские сторонники, «которые всею Литовскою землею с большого сейму высланы из Литовской земли» и теперь разоряют Россию «своим воровским умышленьем» без ведома короля и сенаторов [1376] Грамота Василия Шуйского в Свияжск от 12 апреля 1609 г.: Акты времени правления царя Василия Шуйского / Собр. А. Гневушев. СПб., 1914. № 37. С. 36. .

При таком подходе, когда польские тушинцы трактовались как отбросы польско-литовского общества, обвинения в их адрес никак не могли относиться ко всем жителям Речи Посполитой.

Чаще, однако, канцелярия Василия Шуйского шла по уже проторенному пути, рисуя в своих грамотах знакомый образ поляка как «иноверца» и врага, расцвечивая его, однако, новыми красками. Если ранее речь шла о пренебрежительном отношении «иноверца»-поляка к православным святыням, то теперь уже говорилось о том, что, желая русскую «крестьянская вера разорить», поляки совершают надругательства над православными святынями и уничтожают их — «церкви божия разоряют и образы обдирают» [1377] Грамота Василия Шуйского в Галич от 30 ноября 1608 г.: СГГиД. Ч. 2. № 165. С. 342; в Суздаль от 15 апреля 1609 г.: АИ. Т. 2. № 197. С. 228. . Неудивительно, что в некоторых из грамот война против этих «иноверцев» была оценена как священная война, «и кому в такой правде Бог повелит скончатись, истинной мученик будет» [1378] Грамота Василия Шуйского в Рязань воеводе Прокопию Ляпунову от 24 ноября 1608 г.: Акты ХІІІ–ХVІІ вв., представленные в Разрядный приказ представителями служилых фамилий после отмены местничества / Собр. и изд. А. Юшков. М., 1898. Ч. 1: 1257–1613 гг. М., 1898. № 279. С. 298–299; грамота во Владимир от 27 мая 1609 г.: АИ. Т. 2. № 221. С. 260. .

С гораздо большей определенностью, чем ранее, в грамотах говорилось о планах поляков завладеть Россией и подчинить своей власти русских людей. Сейчас, говорилось в грамотах, «литовские люди» в Тушине хотят привлечь на свою сторону русских людей, обманывая их, но, когда они добьются победы, все изменится, так как они намерены «нашего государства всех людей побити и в полон поимати», а остальных к «своей латинской вере превратити». Сразу после победы «литовские люди нашего государства все городы и вас всех меж собою поделят», у них уже определено, кому которым городом владеть [1379] СГГиД. Ч. 2. № 165. С. 341; АИ. Т. 2. № 197. С. 228. . Появление столь категорически сформулированных обвинений, возможно, было связано с появлением в Речи Посполитой сочинений Пальчовского и некоторых других текстов, в которых предлагалось завоевать Россию и управлять ею, как испанцы управляют своими заморскими владениями. Есть основания полагать, что связанные с их появлением слухи достигли России. Так, сохранился русский перевод грамоты шляхтича Анджея Отиевского, в которой говорилось, что «на будущем съезде (очевидно, на сейме. — Б. Ф .) однолично положат», «чтоб шляхтов и купцов с их наследники разорити и сгоните или в Подолью или в иные в дальние места развозити, толко мелких и пашенных людей пощадити, а в их бы место посадить наших земель добрых людей» [1380] ААЭ. Т. 2. С. 187. .

Можно определенно утверждать, что на сей раз агитация канцелярии царя Василия нашла сочувственный отклик, по крайней мере среди населения русского севера, от которого польско-литовское войско в Тушине силой вымогало огромные поборы. Жители Перми, принимая 1 марта 1609 г. решение направить «в полки» к царю Василию ратных людей, мотивировали свое решение тем, что «литовские» люди хотят «Россию запустошить, истинную христианскую веру разорити и государевых служилых людей, дворян и детей боярских, прельстя своим вражьим злым умышленьем, побита» [1381] СГГиД. Ч. 2. № 176. С. 356–357. .